И пара бочонков, порядком обгорелых. С пивом, надо думать. Гуннар надеялся, что эти бочонки – единственное, что уцелело. Жаль, что бочонков только два, а не сотня. Если бы свеи напились, можно было бы куснуть их еще раз. Еще больнее.
Что ж, Гуннар увидел, что хотел.
– Уходим, – шепнул он Сёльви.
– Погоди, воин!
Гуннар вскинулся… и уперся в наконечники копий.
Восемь свеев. Все – бывалые. Старший – с запекшейся бурой отметиной на щеке. Свежей.
Ждали, мгновенно понял Гуннар. Выбрали место, с которого удобней всего наблюдать за свейским лагерем – и обложили. А хорошо они спрятались. Уж какой у Гуннара глаз острый, ведь ни за что не зацепился.
Мысль эту норег произнес вслух. Признал правду.
– Ты тоже был хорош ночью, – сказал свей с раной на щеке. – Едва не отправил меня в Асгард.
– Еще отправлю, – проворчал Гуннар, хотя уже понял, что его путь славы скорее всего закончится здесь, в этом лесу. Оставалось лишь надеяться, что Гуда уже носит в чреве сына. И что у друзей будет возможность позаботиться, чтобы род Гуннара не угас.
Свей засмеялся.
– Я Хейтир, – представился он. – Хёвдинг Сигстейна-ярла, что служит конунгу свеев Эйрику. И он оказался прав, когда сказал, что вы непременно захотите посмотреть на то, что сделали. – А кто ты, воин в доспехах вождя?
– Гуннар, – проворчал норег. – Этого довольно. Асы знают, кто я.
– Пожалуй, – согласился Хейтир. – Уверен, что ты будешь молчать, даже когда я вырежу твои глаза. А вот твой друг не кажется таким крепким.
– Даже не надейся! – процедил Сёльви. – Я еще удивлю тебя, свей! Очень сильно удивлю!
Хейтир усмехнулся. И норег его понимал. Потому что не раз делал то, что собирался сделать с ними этот хёвдинг. Сёльви Краденая Лепешка уже сейчас сказал слишком много. Для того, кто намерен молчать. Гуннар не сомневался: если бы допрашивал дренга он, Гуннар, Сёльви недолго бы упрямился.
Оставалось надеяться, что этот свей не столь искусен. Потому что у Гуннара не было ни малейшей возможности убить Лепешку раньше, чем тот заговорит. Да и самому броситься на копья не получится. Его вмиг зажмут и свяжут.
Гуннар поглядел на темное небо в просветах между соснами. Погода определенно портилась. Если они не вернутся вовремя и у Оспака хватит ума увести остальных к крепости, то свеи их след точно не отыщут. Жаль только, что ума Оспака не на многое хватает. Гуннар тоже усмехнулся. Свейский хёвдинг принял эту усмешку на свой счет.
– Надеюсь, ты будешь так же улыбаться, когда я сожгу твои губы месте с усами! – посулил он.
И Гуннар понял, что спокойствие свея – фальшивое. Хейтир его ненавидел.
Это хорошо. Чтобы не дать врагу умереть быстро, палач должен быть спокоен.
– Вяжите их! – распорядился свей.
Рука Гуннара легла на рукоять меча. Губы, которые ему пообещали сжечь, искривила ухмылка.
И никто из свеев почему-то не спешил выполнять команду. Нет, копья по-прежнему были направлены на норега и Сёльви. И убить их могли достаточно быстро… Чего, собственно, Гуннар и добивался. Умереть в бою с мечом в руке куда приятней, чем сдохнуть у пыточного столба. Зря свейский командир разболтал, что их ждет, если сдадутся. Зря не сумел скрыть свою ненависть…
– Вязать их, я сказал! – рявкнул свей.
– Ага! Давай сам попробуй! – предложил Гуннар, прикидывая, сможет ли он достать свея. Нет, не получится. Сразу три копья ему не сбить.
Но зато он сумел стать правильно: спиной к спине Лепешки.
– Что застыли, как пни на корчевке! Давите их щитами! – рыкнул свей, сбрасывая свой с плеча на руку.
Но взять щит свей не успел. Глаза его выпучились и налились кровью, а сам он начал заваливаться на спину. Черенок стрелы с черным оперением торчал у него изо рта.
Свеи растерялись. Всего на миг, ведь они были опытными бойцами.
Но Гуннар этого мига не упустил: одно копье сбил ногой, еще одно, перехватив, рванул на себя, а второе, одновременно, толкнул назад, тут же выпустил оба, выхватил из-за пояса топорик (для меча слишком тесно) и сунул его острым краем в шею свею, ухватившему норега за бороду.
Свей бороду тут же выпустил и попытался зажать ладонью рану.
За спиной Гуннара пронзительно вскрикнул Сёльви, а самого норега с изрядной силой ударило между лопаток, швырнув вперед, на свея, который, радостно ощерясь, сунул копьем Гуннару в живот. Норег извернулся, сам не поняв, как это ему удалось, и железо копья лишь скрежетнуло по кольчуге. Гуннар боком упал в сугроб, перевернулся на спину. Как раз вовремя, чтобы двумя ногами оттолкнуть еще одного копейщика, вознамерившегося пришпилить Гуннара к земле.
Боковым зрением норег засек еще одного врага, перехватившего меч двумя руками, острием вниз. И острие это должно было…