А, быть может, ее проблема именно в этом и заключается – она слишком много думает?
Пока она предавалась душевным терзаниям, Евгений отнес на кухню всю посуду, убрал в сторону журнальный столик. Он словно не замечал ее, занимающуюся самоедством. И ей хотелось теперь ненавидеть и его тоже – за такое равнодушие.
В следующий раз он появился рядом с ней уже со стопкой чистого постельного белья и подушкой.
- Будь добра, посиди пока вон там, - он махнул рукой в сторону одного из кресел.
Она без энтузиазма перебралась туда, куда было велено. Евгений довольно скоро заправил постель.
- Отдыхай, а завтра поговорим. Тебя когда разбудить?
- В шесть тридцать.
- Обязательно. А теперь спи.
Он улыбнулся ей на прощание. Закрыл за собой дверь. Музыку он тоже выключил. И теперь она сидела в полной тишине в кресле у окна в квартире абсолютно чужого ей и ненормального человека, мужчины, которого она была готова порвать в клочья за посредственность и глупое клоунское поведение! Однако ненавидеть его так же сильно, как и себя, она пока не могла. Пока.
На автомате она разделась и улеглась в приготовленную Евгением постель. Дурные мрачные мысли о том, что ей всю жизнь суждено лишать окружающие предметы и людей внутренней красоты не оставляли ее еще долгое время. Потом – это уже сложившаяся традиция развития ее самоедства – ей вспомнились все ее разочарования. Люди, которых она теперь даже ненавидеть не могла, до того они оказались гнилыми внутри. О таких можно целые книги писать. Целые тома нелепых историй о том, как легко человек опускается, становясь тем, что и ненавидеть брезгливо.
Если бы все шло своим чередом, за этими размышлениями последовали бы воспоминания о самом большом в ее жизни разочаровании, но... Мысли уступили усталости, и вскоре ей удалось уснуть.
***
А утром был кофе с молоком и один из последних номеров его любимого «*». Ей не потребовался даже будильник. Она проснулась за несколько минут до половины седьмого. Ее состояние не отпустило, только притупилось немного. Как ни странно, но после вечерних переживаний и короткого сна физически она чувствовала себя вполне отдохнувшей.
Проснувшись, она сразу же уловила аромат свежесваренного черного кофе. И услышала негромкую приятную музыку. Кое-как натянула джинсы и футболку, пригладила руками растрепанные волосы и, вооружившись зубной щеткой, приоткрыла дверь.
Он сидел за небольшим столом на тесной кухне, читал свой журнал и пил кофе.
- Доброе утро, - она неуверенно присела напротив.
- Доброе, - улыбнулся он в ответ, - завтракать будешь?
- Да, - она кивнула, - только приведу себя в порядок.
- Тосты с сыром и кофе или мюсли? Что ты хочешь?
- Пожалуй, и то и другое, - подумав, ответила она.
Умывшись и приведя себя в порядок, она почувствовала себя еще чуть более человеком. А по возвращении к Евгению ее ждал чудный завтрак. Нет, все же ненавидеть его прямо сейчас не хотелось – это можно отложить и до послезавтрака.
- Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо.
- В самом деле?
Говорить с полным ртом было не очень удобно, поэтому она ограничилась многозначительным взглядом.
- Ладно, поговорим об этом вечером, - решил он.
Спорить она не стала. Вечером, так вечером. Хотя сомнения по поводу очередной их встречи у нее имелись.
Остаток завтрака они провели за необременительной беседой.
Теперь она чувствовала себя словно заново рожденной. Ну, что еще человеку для счастья надо? Сытный завтрак и капелька внимания, вот и всё.
Позже он предоставил в ее полное распоряжение утюг. Костюм действительно был изрядно помят. Пока она справлялась со стрелками на брюках, Евгений навел подобие порядка в зале – то есть стопками сложил диски, забросил книги туда, где им было место, убрал ее диванное ложе. Затем времени осталось совсем мало, и он потратил его на себя.
Она бы ни за что в жизни не назвала этого человека педантом или чистюлей, но он был опрятен и неплохо следил за своей внешностью. Ей всегда нравились ухоженные мужчины. И она всегда в них в конце концов разочаровывалась. Чтобы не развивать дальнейший и логичный, на ее взгляд, ход этих отношений, она постаралась не думать ни о чем вообще. Потому что ей и так было тоскливо до такой степени, что едва не спалила пиджак.