Я возвращаюсь на автобусе в центр. Пинаю перед собой камешек, пока иду по улицам Аспена, и думаю о том, что со мной будет дальше. Каким будет мое будущее. Интересует ли меня хоть какая-то другая карьера? Я никогда об этом не задумывался. Всегда было ясно: я хочу быть хоккеистом в НХЛ, Американской профессиональной хоккейной лиге.
Может быть, я смогу изучать спортивную медицину, как Ариа. И если бы мы когда-нибудь найдем общий язык, мы могли бы открыть совместную практику и…
Если бы да кабы. Прочь все надежды. Мы не помиримся. Я ей больше не нужен. Ариа Мур любила меня, любила всем сердцем, но теперь все кончено. Все меняется, Уайетт. Смирись.
Мы с камешком уже почти дошли до колокольни, когда я замечаю Камилу. Я настолько теряюсь, что просто стою на месте. Камешек скатывается в овраг.
Сейчас одиннадцать часов утра. Сестра уже должна быть в школе, где старушка Клируотер должна ей объяснять, что такое векторы и прочая дребедень. Я с минуту наблюдаю за ней со своего места, выжидая, в каком направлении она пойдет. Когда я понимаю, что Камила идет в дизайнерские бутики, я иду вслед за ней в «Дольче и Габбана».
«Какого черта ты тут делаешь?»
На улице полно туристов. Мне приходится встать почти прямо перед витриной, чтобы видеть Камилу, но мне бы больше хотелось, чтобы меня здесь не было, честно, потому что, когда продавщица показывает сестренке для сравнения красный и черный комплект нижнего белья, мне кажется, что я попал не в тот фильм. Еще хуже становится, когда Камила кивает, показывает на красное белье и следует за женщиной к кассе. У нас хватает денег только на еду в холодильнике, счета за электричество и супердорогущие мешки для пылесоса, а она собирается купить нижнее белье от «Дольче и Габбана»?
Я жду, пока она выйдет из магазина с бумажным пакетом цвета слоновой кости. Она не замечает меня и почти проходит мимо.
– Сейчас же вернись и сдай пакет обратно, Мила.
Сестра застывает на месте. У нас португальские корни, и кожа Камилы от природы загорелая, как и моя. Но сейчас от загара не осталось и следа, он стал белым, как свежевыпавший снег в высокогорье.
– Уайетт, – говорит она, – ты что тут делаешь?
Мне даже становится смешно:
– Ты серьезно?
– Я…
– Даю тебе одну попытку на то, чтобы все объяснить. Что за дела? Почему ты не в школе?
– У меня окно.
– Вранье. По расписанию у тебя математика со старушкой Клируотер, а она никогда не уходит раньше времени.
Сестра прикусывает нижнюю губу, и я понимаю, что я прав. Так она делает, когда нервничает.
– Не верится, – говорю я. – У нас едва хватает денег, чтобы свести концы с концами, а ты ходишь по магазинам за дизайнерскими трусиками?
Мила поднимает подбородок:
– Это мои деньги, Уайетт. Я их заработала, усек? Так что я могу делать с ними все, что захочу.
Это задевает меня за живое, и она это знает. Она знает, как сделать мне больно. Хочется разозлиться и накричать на нее, но она ведь моя младшая сестра, а родители умерли. Я не только ее брат, я ей в некотором роде как отец, и кричать сейчас – значит только усугублять ситуацию.
Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и сдерживаю гнев:
– Ты же знаешь, я бы позволил тебе тратить деньги на любую ерунду в мире, не окажись мы в такой ситуации. Давай, возвращай вещи.
– Нет.
– Камила, пожалуйста. Как только моя рука окрепнет, я выйду на лед, и мне выплатят деньги. Тогда я куплю тебе десять таких комплектов, если хочешь. Я куплю тебе все, что угодно, правда, но сейчас так не пойдет. Сейчас нам нужно держаться вместе.
Сестра скрещивает руки. Бумажный пакет покачивается в руке взад-вперед.
– Я все подсчитала, Уайетт. С чаевыми из «Лыжной хижины» и зарплатой за прошлый месяц мы легко доживем до октября. Я могу себе его позволить, понятно?
– Тебе ведь он не нужен, – говорю я. – Зачем тебе такое белье? Я же тебе недавно покупал новый комплект.
Она смотрит на меня так, будто у меня на лице сидит огромная серая моль.
– В «Таргет»! Ты принес мне хлопковые трусики из «Таргет»!
– Да, именно, – не понимаю, в чем проблема. – Ты сказала, что тебе нужно новое белье, и я тебе его купил.
Ее лицо становится ярко-красным, она взмахивает руками, фыркает и просто разворачивается.
Я иду за ней:
– Эй! Да что не так?
Она смотрит прямо перед собой:
– Я не стану обсуждать с братом свое белье. А теперь оставь меня в покое.
– Вот уж точно нет. Ты должна быть в школе и заниматься алгеброй.
Камила останавливается так резко, что я замечаю это только через два метра. Я оборачиваюсь и вижу, как сестра смотрит на меня, ее лицо искажено гневом.