– «Позаботься о сестре, Уайетт. Следи за тем, чтобы ей было хорошо, а главное, чтобы тебе тоже было хорошо. Будь добр к Арии, чтобы я была спокойна, что она будет беречь твое сердце, когда я не смогу».
Лицо Гвен бледнеет:
– Господи, Уайетт, я…
– Такая у нее была просьба. Единственная просьба. Я обещал ей. И это было последнее, что она мне сказала. В тот же вечер мне позвонили из больницы. Все было кончено.
Губы Гвен дрожат. Кожа на ее подбородке морщится, а карамельные глаза начинают блестеть.
– Это ужасно, Уайетт.
– Ариа хотела быть со мной, – говорю я. Раз уж я заговорил, то уже не могу остановиться. Я бы сам не поверил, но мне даже стало легче от того, что я все рассказал. Высказал все вслух после того, как я столько времени держал слова в себе. – Она каждый день приходила. Готовила. Ухаживала за Камилой. Делала с ней уроки. Звонила, куда надо, когда у меня не хватало на это сил. Позвонила в похоронное бюро и все организовала, пока я молча лежал на диване и ни с кем не разговаривал. Через две недели после похорон к нам зашел приятель из старой команды младшей лиги, Джаред. Он хотел пойти на день рождения Нокса и заранее заглянул ко мне домой, чтобы выразить соболезнования. В ту секунду что-то во мне оборвалось, я не знаю, что именно произошло, это было безумие. Я знал, что у Джареда с собой наркотики, потому что это был Джаред, а у него всегда с собой что-то было, когда он шел на вечеринку. Я попросил его, и он дал мне экстази. Я был в ауте, в полном бреду. Мы пошли на вечеринку Нокса, там я еще больше увлекся, напился, и помню, что в какой-то момент перед глазами все стало разноцветным, повсюду были яркие огни, совсем кривые, а затем все почернело. На следующий день Ариа уехала. Она была далеко, а я не знал, что делать. Она исчезла, а я совершенно не понимал, что происходит, пока Нокс не показал мне видео, которое ему прислали.
По щекам Гвен текут тихие слезы:
– На котором мы с тобой.
– На котором мы с тобой.
– Уайетт, я не знаю… – ее рука дрожит, Гвен прижимает пальцы к губам и растерянно смотрит на меня. Ее голос срывается. – Я тоже тогда напилась, сам знаешь, и я… понятия не имею, как это описать. Я была совершенно невменяемая, – она бросает быстрый взгляд на соседний столик, где ее мать принимает заказ, и замолкает. Наконец, Кейт одаривает клиента последней улыбкой, щелкает кнопкой ручки по бумаге и спешит обратно на кухню. – Это было…
– Послушай, Гвен.
Мой голос звучит мягко. Я и не подозревал, что еще способен на такую нежность.
Она качает головой. Ее косички свешиваются с одного плеча, она опирается локтями на стол и утыкается лбом в руки.
Я протягиваю руку и глажу ее по тыльной стороне ладони:
– Эй, послушай. Это не твоя вина. Ты даже не знала, что происходит.
Гвен поднимает глаза. Кожа вокруг ее больших глаз покрыта красными пятнами.
– Но я могла бы спросить. Я не должна была так просто соглашаться!
– Вот ведь как бывает в жизни, да? Каждый совершает поступки, которые, как потом кажется, должны были сложиться иначе. Серьезно, Гвен. Ты просто оказалась не в том месте и не в то время. Я больше ничего не помню о том, что случилось со мной в ту ночь, но я знаю, что если бы тебя там не было, на твоем месте оказалась бы другая.
Гвен смотрит на стол. Ее губы распухли от слез.
– Может быть, так было бы лучше.
В этот момент дверь закусочной снова открывается. По залу разносится звон колокольчика. Я случайно бросаю взгляд на дверь, как вдруг все мое тело замирает, просто немеет: шок, помноженный на тысячу.
Это Ариа. За ней захлопывается дверь, ручка задевает ее бедро, и она успевает сделать лишь короткий шаг вперед, как вдруг распахнутыми глазами находит меня. Кажется, что проходит миллион секунд, за которые я успеваю насмотреться на нее, и каждое общее воспоминание захлестывает меня огромными волнами, пока до меня вдруг не доходит, почему Ариа не двигается с места.
Моя рука до сих пор лежит на руке Гвен. Пальцы по-прежнему гладят ее кожу.
От понимания меня словно ударяет током, и я отшатываюсь назад так быстро, что ударяюсь спиной о мягкую спинку скамейки и на мгновение затаиваю дыхание.
Последний приступ астмы у меня был в детстве, но, клянусь, ощущения точно такие же. Прямо сейчас ярко-зеленые глаза моей бывшей девушки пускают ток по моим нервам. В этот миг я на девяносто пять процентов состою из электричества, а на четыре процента – из паники. И одного процента черной, гнилой надежды, которая существует лишь потому, что мое сердце слишком сильно любит.
В эту секунду наши души как на ладони. Мы оба это чувствуем, и оба пытаемся это скрыть, но не можем, потому что силы, которые нас связывают, сильнее нас. Энергия между нами – одна из них. Так было всегда.