Нет, не нужно. Она-то, конечно, сейчас в меня вцепится, как в единственное светлое пятно в жизни. И какое-то время мы даже счастливы будем. А потом? Потом заскучает, привыкнет – и снова с флагом на амбразуры, искать чего-то. Нет. Была бы я одна – согласилась бы, пожалуй. А ребенку такие стрессы ни к чему.
Одна ночь. Пусть это будет только одна ночь – я ведь заслужила это, правда? Хочу заснуть в её объятиях и проснуться рядом. Нет, даже спать не буду. Просто смотреть на неё, целовать лицо, гладить непослушные волосы, впитывать в себя. Запомнить, зная, что это – последний раз.
– Какая-то мелодрама дешевая, – пробормотала Женя, мигом на себя разозлившись, и продолжила уже мысленно, – Как хорошо, что мы не встретились тремя годами раньше. Тогда я бы бросила всё и летала от счастья. Да что там говорить – я бы в обморок грохнулась, только увидев её. А теперь не так всё. Не стоит эта девчонка таких жертв. Совсем не стоит.
Смешно – их не хотели пускать в гостиницу. Вернее, Женю как раз пустили с удовольствием, а у Лёки потребовали зарегистрироваться. Рыча и ругаясь сквозь зубы, она повиновалась и сняла тот же номер, что и раньше.
В лифте попыталась поцеловать, но Женя игриво вывернулась. Она разрывалась на части и ненавидела себя за это: одна сторона её кричала от счастья, а другая лупила ржавым кулаком по голове и кричала нечто совсем противоположное.
– К тебе или ко мне? – спросила Лёка, когда они доехали до своего этажа.
Глупый вопрос. Всё – глупо. И женщина эта, стремительная, порывистая, дрожащая в предвкушении – она напоминает кого-то из юности, но она не Лёка, не Лёка…
Оказавшись в номере, Женя уже была на грани истерики. И непостижимым образом Лёка это почувствовала. Усадила в кресло, сама устроилась в ногах, подышала на холодные ладони, и попросила, сверкая синими глазами из-под челки:
– Мелкая, успокойся. Я не буду на тебя набрасываться. Давай раздевайся, укладывайся в кровать, а я пойду спать в свой номер. Благо, он у меня снова есть.
Женя глубоко втянула в себя воздух, посмотрела на любимое лицо, и всё поняла. Впервые за вечер ей стало тепло. Всё-таки Лёка. Она. Всё-таки не всё в ней умерло и исчезло. Что-то живое, родное, нежное, есть, и вот оно – блестит в глазах, звучит в извиняющемся голосе, оседает дыханием на ладонях.
Она наклонилась и пригладила непослушную прядку волос. Поцеловала мокрый лоб. Улыбнулась.
– Идем в постель, – шепнула тихонько, – Всё хорошо. Идем.
Лёка молча поднялась, ни на секунду не выпуская из руки уже согревшуюся ладонь, и потянула Женю за собой. Кружилась голова, и шаги были какими угодно, но только не уверенными.
Около кровати они остановились, утопая по щиколотку в ворсе ковра, и глядя друг другу пристально в глаза. Женя с удивлением почувствовала полузабытую дрожь в теле. Мурашки опускались от груди к бедрам и мешали ровно дышать.
– Хочешь, я тебя раздену? – всё так же, шепотом, спросила Женя и провела кончиком пальца по застежкам Лёкиной рубашки. – Или железные леди всегда раздеваются сами?
Тихий смех не помог убрать дрожь, но смелости прибавил. Лёка просунула ладони под Женину блузку и коснулась горячей кожи. Погладила – осторожно, ласково, и прошлась по животу.
– Ты располнела, – хрипло получилось, очень хрипло.
– Нет, это у тебя за эти годы поменялись эталоны красоты, – улыбнулась в ответ Женя и одним движением стянула с себя блузку, – Посмотри. По-моему, стало только лучше… Или нет?
Лёка судорожно сглотнула. Мурашки потихоньку сменялись возбуждением, и это было так необычно, так прекрасно. Она обняла Женю за талию и привлекла к себе.
– Мне нравится, – с возбуждением вернулась и смелость, – Так даже лучше, чем было. Помнишь нашу первую ночь? Сегодня ты не боишься?
– Сегодня боишься ты, – Женя показала язык, ухватила Лёку за руки и попыталась уложить на кровать, – Я буду совратительницей, искусительницей, развратницей и так далее. А ты – маленькой девочкой, невинной и испуганной.
– Тебя посадят за педофилию, – Лёка смеялась, – А меня – за развращение взрослых. Сядем вместе?
– Лучше ляжем.
Воспользовавшись секундным промедлением, Женя удвоила напор и опрокинула Лёку на кровать.
– Так, штанишки… – пробормотала она задумчиво, устаиваясь сверху на Лёкины бедра, – Предлагаю их не снимать.
– Как не снимать?! – возмущенно вскинулась Лёка, безуспешно пытаясь сбросить с себя наглое тело. – Что еще за дискриминация? Я и обидеться могу.