Онки нравилось играть. Всякий раз она с нетерпением ожидала момента, когда с лёгким щелчком размыкалась стена, и, постепенно выдвигаясь из углубления в ней наружу, словно язык изо рта доброго чудища, появлялся футляр с интерактивной маской.
Онки выбрала программу «Политика», у Риты была «Военная служба», у Коры Маггвайер — «Шоу-бизнес». Играть начинали в средних классах, с двенадцати-тринадцати лет — педагоги, психологи и министры сошлись во мнении, что это оптимальный возраст для диагностики способностей человека.
Дети много общались на тему Игры, рассказывали о своих переживаниях, обменивались опытом с теми, кто играл по аналогичной программе.
— Тактика ведения боя — это самое настоящее искусство! Стратегия крупной военной операции — тем более. Один просчет генерала может стоить тысяч жизней… — делилась своими наблюдениями Рита Шустова.
— Вот именно! — буркнула Онки, — Лажа эта твоя армия. Простых военных учат умирать и убивать, а тех, кто над ними, не вздрагивать, посылая на смерть. Это жестоко. А политики защищают людей. Они работают для того, чтобы лучше жилось простому народу.
Рита покачала головой.
— Разве в политике мало жестокостей? Когда решаются глобальные вопросы в масштабах целых государств, происходят перевороты и революции, думают ли стоящие у руля о том, как это отразится на судьбах конкретных людей? Тому, кто вращает огромные тяжелые шестерни и колеса, просто недосуг думать о мыши, случайно оказавшейся между зубцами…
Большинство войн, надо заметить, развязывают именно политики.
— Война — это никогда не свободное изъявление воли современного политика, а всегда его ошибка, — твердо сказала Онки.
— Ну вот… — Рита рассмеялась, — мы, оказывается, нужны, чтобы исправлять ваши косяки!
Онки угрожающе сдвинула брови — собиралась ответить, непременно как она любила, задвинуть что-нибудь веское и мощное. Произвести впечатление. Но как раз в этот момент мимо прошел Малколм из восьмого коррекционного — за ним тянулся лёгкий шлейф его негласной славы и модных духов — он считался самым красивым мальчиком в Норде. Осветив на несколько мгновений своим тонким белым личиком коридор, он исчез за поворотом.
Рита проводила Малколма мечтательным взглядом. Онки презрительно фыркнула.
— На самом деле мы говорим об одном и том же, — вернувшись к теме, подытожила будущая военная единица Шустова, примирительно коснувшись руки подруги, — и политиков, и генералов объединяет то, что им вверено огромное количество человеческих жизней. Власть, в каком виде бы она ни существовала, поневоле требует жестокости.
— Не жестокости, а объективности, — поправила Онки.
— Это, безусловно, разные вещи, но в некотором приближении сопоставимые. Объективность не знает сочувствия… Объективность в больших масштабах — это статистика… В расчет берется усредненное мнение абстрактного большинства, которое, случается, ни один живой человек, наугад выбранный из этого самого большинства, в чистом виде не разделяет…
— Если уж на то пошло, в армии статистика куда страшнее. Потери убитыми и ранеными — просто длинные электронные списки. А кто-то, дрожа, ведет по ним палец от фамилии до фамилии.
У Ритки, кажется, кончились аргументы. Как всегда, она не смогла доказать своей упрямой чудаковатой, но умной подруге, почему служить в армии — это честь для каждой девчонки…
— Неужели, если ты станешь когда-нибудь Президентом, тебе вообще не понадобятся вооружённые силы? — спросила она, обреченно уронив плечи.
— Надеюсь, что нет. Я сделаю так, что нигде и никогда не будет войны.
Рита подняла на подругу удивлённый взгляд.
— В первую очередь затем, чтобы тебя не убили, дуру, — добавила Онки с суровой улыбкой.
ГЛАВА 2
Профессор Ванда Анбрук ответила на письмо не сразу. Как настоящий ученый, она очень тщательно взвешивала свои мысли, и по возможности старалась не торопиться, обрабатывая корреспонденцию. Она подолгу обдумывала присылаемые вопросы, если находила их интересными, и отвечала всегда обстоятельно, подробно, желая осветить предложенную тему со всех сторон.
Нетерпеливая Онки уже давно потеряла последнюю надежду на ответ и успела даже несколько раз рассердиться на доктора Анбрук — «уж такая важная птица! конечно, она не будет писать ученице средней школы» — к тому времени когда, наконец, обнаружила в своём электронном почтовом ящике долгожданное послание.
«Уважаемая Онки, — писала Ванда, — вы спрашиваете меня о возможных причинах Гендерного Перехода, которые, как историк и антрополог, я могу вам осветить, к сожалению, весьма поверхностно. Этим невероятным явлением в масштабах всей цивилизации в настоящее время интересуются учёные самых разных направлений — от специалистов в области общественных наук до генетиков и врачей. Изменения происходили, как полагают многие исследователи, я в том числе, в течение очень долгого времени никак не проявляя себя, природа готовила свою великую революцию подпольно, она настойчиво шла к своей цели очень мелкими шажками, возможно, в течении целого тысячелетия, а сами изменения оказались настолько глубокими, что затронули саму структуру генома. Поэтому, собственно, о причинах Перехода гораздо более правильно было бы спрашивать биологов… Данное утверждение, однако, отнюдь не означает, как вам, вероятно, может показаться, что я имею намерение переадресовать ваш вопрос кому-либо, я лишь подчеркиваю, что мой ответ на него будет представлять собою личное мнение, а не объективную научную информацию. Насколько мне известно, в современной психологии существуют полуэмпирические теории влияния психических процессов на функционирование отдельных органов и систем, а также организма в целом, к примеру, мы имеем достаточное количество достоверно описанных случаев бесплодия, нервных заболеваний, заболеваний эндокринной системы и даже опухолей, имеющих психосоматическую природу. Мы имеем так же описания феноменов самостоятельного излечения организма внушением, молитвами, заговорами и прочими нестандартными и, мягко говоря, далекими от науки методами. Следовательно, мы не будем совершенно голословны, утверждая, что очень сильные психологические эффекты могут оказывать влияние на общее состояние организма, в том числе и на гены.