Понимаю, что так, но вместе с тем и утверждаю, что на земле у людей существует великая любовь, единая и беспредельная. И в этом мире любви, предназначенной человеку для питания души в той же мере, как воздух для крови, я нахожу единственную, которая соответствует моему собственному единству, и только через это соответствие, единство с той и с другой стороны вхожу я в море всеобщей любви человеческой.
Вот почему даже самые примитивные люди, начиная свою короткую любовь, непременно чувствуют, что не им одним, а всем хорошо на земле жить, и если даже очевидно, что хорошая жизнь не выходит, то всё-таки возможно человеку и должно быть счастливым. Итак, только через любовь можно найти самого себя как личность, и только личностью можно войти в мир любви человеческой: любви-добродетели.
Иначе: только путём личной любви можно приобщиться к всечеловеческой любви.
К обеду мы вернулись из Москвы в Тяжино и успели застать последнее движение на мордочке Диноры. Собачка прожила с нами всего четыре дня, была прекрасна и осталась мечтой. Дочь её мы назвали Норой.
Сентябрь.
Только те мысли действительно настоящие, новорождённо-свои, а не повторение сказанного, которые рождаются, как и дети, от любви на пути сближения плоти и духа.
Кто обманывается в ком-нибудь, тот и другого обманывает. Значит, нельзя, обманывать, но нельзя и обманываться. Какое свидетельство в том, что я имею дело с гением, а не преступником? То и другое по существу подобно. О первом мне свидетельствует возникающая в сердце моём любовь. И я думаю, что преступное и гениальное разделяется только перед судом любви.
Записи последующих лет: «Настоящая любовь всегда „преступна", настоящее искусство действует как мина, взрывающая обстановку привычных положений».
«Маленького преступника судят за то, что он переступил через черту закона, ограждающего право другого человека, имея в виду свой личный интерес. Если же преступник не для себя перешёл черту, а чтобы создать новый, лучший закон, отменяющий старый, и победил, то победителя не судят: победитель несёт новый закон. Маленький человек старого закона или несправедливо погибает при этой победе (Евгений из „Медного Всадника”), или, широко открыв глаза (апостол Павел), прозревает будущее и становится на сторону Победителя».
«Думал, что и у женщин-растратчиц, блудниц всякого рода есть своё высшее назначение вывести мужа из его ограничения, из его деловой колеи. Надо об этом крепко подумать, — что даже и у блудниц!
И как же счастлив я, что меня вывела из моей упряжки на волю не блудница, а почти святая. ...И ещё надо подумать об этом как о русском мотиве романа».
Ляля приехала из Москвы и рассказывала, как кромсали мою будущую «Фацелию», имея в виду нравственный уровень современного читателя. Не доволен я ею — не сумела отстоять.
У Л. нет малейшего интереса к жизненной игре. Пробовал совершенствовать её в писании дневника — не принимает; фотографировать — нет; ездить на велосипеде научилась, но бесстрастно; автомобиль ненавидит; сидит над рукописями только ради меня; политикой вовсе не интересуется. Единственный талант у неё — это любовь. Тут она всегда в готовности, на любовь у неё истрачено всё, даже детство. Об этом ещё надо подумать, но, мне кажется, её нужно понуждать к жизненным интересам. А то ведь единственное, чем пользуется она для себя вполне, — это сон от полуночи до восьми утра. Тут она живёт для себя, — во всем остальном она переделана на любовь, и самая любовь для себя у неё принимается временно, как задача переделать этот материал личной жизни для Общего.
Мне чуть-чуть трудновато идти за ней, мне самому нужно очень любить, чтобы не отставать от неё.
Запись через четыре года: «Полное отвращение ко всякой дипломатии и политике сделало её жизнь до того неустойчивой, что в её представлении вся земная жизнь, лежащая во зле, стала как сон, а истинной стала жизнь небесная.
Мы с ней соединились, как два царства».