Чувствовала себя настолько ужасно, что хотелось застрелиться.
Маша ушла ещё десять минут назад, но только сейчас девушка высказала одну хлесткую фразу.
— Я так понимаю, что слов благодарности не дождусь?
— Я тебя не просила лезть, — фыркнула она. — Сама бы справилась.
Не стала спорить. Ксюша была права. Я сама полезла и получила за это.
То, что случилось потом, помню обрывками. Ведь оглушающий звон и темнота до сих пор присутствовали.
Не знаю, кто меня донес до кровати. Но помню, что суетились все. Особенно Маша и на удивление Ксюша, которая вела себя сейчас как язва. Они искали и бегали за обезболивающим, которое никто не удосужился взять, но затем Тимур принес таблетки и лед, который взял непонятно где. И эту здоровую сосульку девчонки приложили к моей голове, а затем, посовещавшись, приняли решение поселиться в одном домике со мной, чтобы приглядывать.
— Ты очень милая, — натянуто улыбнулась, и девушка ответила ей тем же.
Затем наступило молчание.
Мы не были подругами и вряд ли когда-нибудь ими станем. Я понимала, что девушка не совсем стерва, раз осталась со мной в одном доме и пыталась хоть как-то помочь, когда я подставилась под удар Лики. Но для неё я была слишком мягкой и наивной, а для меня она состояла из полного спектра ехидства, злобности и высокомерия.
В общем-то, если мы не будем друг друга задевать, это будет успехом в поездке.
Я лежала пластом и понимала, что не знаю смогу ли встать. Сегодня вечером все решили посидеть в уюте. С пледом, глинтвейном и песнями. Поэтому девочки пошли готовить легкие закуски и безалкогольный глинтвейн, а парни готовят мясо и пошли за дровами для костра. Все распределили роли, одна я тут лежу и ничего не делаю.
«Ненавижу это чувство ненужности», — вздохнула про себя, пытаясь сдержать слезы, которые начали скапливаться в уголках глаз.
Не хотела плакать перед Ксюшой. Очевидно, что она терпеть не может слёзы, да и успокаивать не умеет. Я была уверена в этом, поэтому и не хотела, чтобы она видела меня в таком состоянии.
— Эй, ты что плачешь? — Ксюша отвлеклась от разбора вещей и начала вглядываться в мое лицо. — Я не умею успокаивать плачущих людей.
— Я не плачу, — пыталась опровергнуть её слова, но шмыгающий нос напрочь разрушил все мои доводы. — Это пылинка в глаз попала.
— Слушай, — она сделала несмелый шаг ко мне. — Мне действительно жаль, что все произошло именно так. Не знала, что ты полностью чокнутая и бросишься меня отталкивать, но я действительно тебе благодарна. Потому что вместо тебя, сейчас лежала бы я. Здесь нет твоей вины, только Лики, потому что она психопатка.
Я не знала, то ли дело в мимике Ксюши, то ли в её словах, а может в совокупности одного и другого, но я начала смеяться. Настолько заразительно, что девушка тоже присоединилась к моему смеху.
Видимо усталость и напряжение дало о себе знать, что вылилось в нервную истерику. После того, как я прилетела домой, ни один день не проходит без приключений. Наш последний разговор с Моникой оставил неприятное послевкусие, и я поставила на паузу наше общение, поэтому лишилась поддержки здесь. Справлялась сама со всеми проблемами. Даже Лондон не дал мне такой самостоятельности, которую я имею сейчас. Вот что значит взросление. Но как говориться, все, что не убивает, делает нас сильнее.
— Видимо, я совсем чокнутая, — усмехнулась уголками губ. — Как ты и говорила.
— Считай, что это был комплимент, — пожала она плечами. — Люблю такой тип людей.
Я сделала паузу, прежде чем решилась задать вопрос, который меня волновал.
— Из-за чего вы поссорились с Ликой?
Ксюша после моего вопроса сразу переменилась в лице и повернулась ко мне спиной. Сразу закрылась, не подпуская к себе.
— Мне кажется, что я имею право знать, раз получила по лицу из-за этого.
— Не твоё дело, — зло процедила сквозь зубы.
— А все же?
— А все же: не твое дело, Аверина. — Её злые глаза впились в мои, прожигая насквозь. — У каждого из нас есть свои скелеты в шкафу. Я не готова делиться своими, а ты готова?
Последняя фраза была намеком на предупреждение. Но я слишком беспечна, чтобы обратить на это внимание.
— А кто сказал, что у меня есть скелеты в шкафу?
Ксюша подняла одну бровь, а затем на её губах возник ехидный оскал.
— Вероника, у тебя вообще нет чувства самосохранения. Не знаю, как ты дожила до этого возраста. — Я вспыхнула от прозвучавшего оскорбления, но не успела высказать все, что накипело, когда её последующие слова заставили меня остановиться и замереть. — Я знаю все, включая то, что ты та самая невеста Тимура, которую он так отчаянно не хочет.