Мы долго рассматривали этот старый конверт, хранящий никому не нужную бумагу. И он показался мне последним, очень выразительным штрихом, дорисовывавшим портрет неведомого нам советского парня, называвшего себя Иваном.
- Ну вот и все. Больше ни рассказывать, ни показывать нечего,- сказал хозяин, бережно обертывая конверт целлофаном.- Вот и вся история.
- Папа, а про свою бригаду? - требовательно попросил маленький Иван.
- Про бригаду что ж, Ванечка… Бригаду мою, это верно, хлопцы зовут Ивановой. И не стыдно перед хорошими людьми: добрая бригада! Только уж это, сынок, особый рассказ…
В дверях появилась Ярмила. Она прижимала к груди ребенка. Как у всякой матери, держащей в руках спящего младенца, лицо ее дышало тихим довольством, и только припухшие веки напоминали, каким оно было недавно. Прижимая правой рукой ребенка, левой она разлила по кружкам остатки пива, но к нему уже никто не прикоснулся. Все молчали. И думал я в эту минуту о том, что в наш атомный век продолжают возникать легенды и что будут они рождаться всегда, пока живет человек, пока существуют такие неотделимые от него понятия, как честь, дружба, любовь к родине, национальная гордость, пока у народов, населяющих нашу планету, не угасла живая память.
Вот теперь, два года спустя после того, как вышел в «Огоньке» этот рассказ, я могу приписать к нему несколько строк, которые помогут по-новому понять случай с пакетом. Признаюсь, я, как и человек, мне об этом рассказывавший, думал, что герой повествования передал этот пакет лишь для того, чтобы заставить друга уйти, спасти его от верной гибели. Но вскоре после выхода рассказа полковник Медведев, автор отличной книги «В тылу врага», сам в прошлом большой партизанский командир, разъяснил мне, что такое толкование неправильно. Кусок словацкой газеты был своеобразным «удостоверением личности» парашютиста. В любое время мог найти его связной с другим куском этой же газеты. Сложив их по линии разреза, они могли бы безошибочно опознать друг друга. И он сказал, что человек, которого так тепло вспоминают в словацких горах, был советский воин, а возвращенный им пакет с куском газеты - его последний рапорт командованию.
1943-1957 гг.
ЗЕМЛЯК
В этот день дела задержали меня в партизанском велительстве, как поэтически назывался по-словацки повстанческий штаб, разместившийся в здании городского магистрата, стилизованном под венгерскую готику. Уже ночью возвращался я в свой отель. Тёмные, узкие, чистенькие улочки удивительно красивого горного курортного городка Баньска Быстрица, волею военной судьбы превратившегося в столицу словацкого восстания, в этот час были совершенно пусты. С темнотой схлынули с них людской шум, мотоциклетная трескотня, суетня военных автомобилей - вся эта нервная романтическая сутолока, придававшая городку суровый бивуачный вид. Только редкие и слишком уж лихие окрики повстанческих патрулей да тягучее сладкое пение скрипок и аккордеонов, просачивавшееся вместе с жидкими полосками света, сквозь затемнённые окна ресторанчиков и кафе, нарушали тишину города, казавшегося теперь бесконечно мирным.
Чужая, очень яркая, ущерблённая луна, поднявшаяся из-за извилистых гребней пологих лесистых гор, обволакивала острые крыши прозрачной дымкой холодного, равнодушного света. Порывистый сырой ветер, напоённый сытыми запахами горной осени, гудел в узких извилистых улицах, точно в самоварной трубе. Он осыпал клинкерные мостовые рваным золотом кленовых листьев, сбивал с деревьев переспевшие каштаны, и они с треском падали на плитчатые тротуары, так что всё время казалось, будто кто-то сзади бросает в тебя камнями.
В этой светлой, тревожной осенней ночи как-то всё особенно подчёркивало, что ты на чужбине, в чужом городе, оторван не только от родной земли, но и от родной армии, от привычных, своих людей. Днём это почти не чувствовалось. Маленький повстанческий островок, окружённый наступающими немецкими частями, жил очень напряжённой военной жизнью. Хороший, мужественный словацкий народ, вдохновлённый успехами наступающей Советской Армии, поднял восстание против оккупантов и теперь яростно боролся, отбиваясь от наседавших со всех сторон немецких войск.