— Ты хорошо выглядишь, — наконец говорит он, его тон удивительно искренний. Настолько искренний, что я встречаю его взгляд, чтобы перепроверить, правильно ли его услышала. — Я серьезно, — добавляет он тихо, и, черт возьми, в его темных глазах появляется неожиданная нежность. — Ты выглядишь расслабленной.
Я неловко ерзаю на своем сиденье и ковыряюсь в картошке фри.
— Там наверху тихо. И я уже целую вечность не брала отпуск, так что…
— Так вот что это такое? Отпуск?
— Лейн…
Он поднимает руки.
— Я просто спрашиваю. Мы не разговаривали с тех пор, как ты уехала, так что я немного в неведении.
Он не настолько не в курсе. Но есть несколько вещей, о которых нам, вероятно, нужно поговорить скорее раньше, чем позже. Например, о счетах и о том, как забрать оставшиеся вещи из дома. Я просто не хочу вести этот разговор в присутствии Джетта.
— Мы остаемся на некоторое время. Я пока не знаю, надолго ли, — может быть, навсегда. — Я позвоню тебе в субботу, когда мы сможем поговорить без маленьких ушей.
— Хорошо. — Его улыбка нежна, и мне хочется верить, что человек, сидящий здесь сейчас, будет тем, кто ответит на звонок в эти выходные. Но я уже слишком много раз обжигалась на его угрюмых манипуляциях, поэтому не смею задерживать дыхание.
— Смотрите, это радуга! — Джетт протягивает куриный наггетс, который он держал в зубах, и Лейн смеется.
— Я не знаю. Я думаю, это может быть миска. Переверни ее вверх дном.
Джетт хихикает, и они проводят следующие полчаса, делая фигуры из своих наггетсов и буквы из своей картошки фри. Это мило и трогательно, но они делают это впервые. И это показательно. Стыдно тоже.
Но теперь я знаю. И теперь у меня есть возможность дать моему сыну что-то лучшее. То, что он заслуживал иметь с самого начала. Тридцать дней в месяц, а не только четыре.
— Нам пора идти, милый. Пока не начался дождь.
— Возвращаешься к папе? — спрашивает он, и я киваю.
— Ура! — Он спрыгивает со стула и бросается к Лейну, чтобы обнять, маленькие ручки крепко сжимают его. — Я люблю тебя, — говорит он с милым испуганным лицом.
Лейн поднимает взгляд, и грусть в его глазах застает меня врасплох.
— Я тоже люблю вас, ребята, — хрипит он, наклоняя голову, чтобы поцеловать волосы Джетта.
— Может быть, мы скоро снова сможем его навестить.
— Хорошо! — Джетт улыбается, и, хотя я должна чувствовать облегчение от того, что он так хорошо справляется с этим, в моей груди неожиданно появляется боль.
Мне неприятно, что Лейн страдает, но я не могу не думать о всех тех случаях, когда Джесси был на его месте. Вынужденная прощаться, зная, что пройдут недели, прежде чем они с Джеттом увидятся снова.
Джесси, который любит нашего маленького мальчика больше, чем что-либо другое в этом мире. Я уже знала, чего хочу, но в этот самый момент я уверена в этом больше, чем когда-либо за всю свою жизнь.
Я влюбилась в Джесси, симпатичного мальчика с севера. Но именно Джесси-отец, владеет моим сердцем.
И пришло время сказать ему об этом.
Глава 25
ДЖЕССИ
— Ты шутишь. Ты сделала все это за один день?
Хейден улыбается, вставая с моего офисного кресла с яркой улыбкой.
— Да. Это было легко, на самом деле. В основном, потому что я начала добавлять информацию на прошлой неделе, на случай, если вы захотите перейти на цифровой формат в какой-то момент.
— Я всегда хотел автоматизировать работу, но Грета была не в восторге. Ты серьезно сделала это все в светлое время суток? Ты не подрабатывала допоздна за моей спиной?
Она мило смеется.
— Мне это было не нужно. Я обещала тебе, и это было не так уж сложно.
— Я мог бы поцеловать тебя прямо сейчас.
— Да? — Она отодвигает стул и скользит руками по моей талии. — Что тебя сдерживает?
— Детка, я грязный. — Буквально полон грязи и гидравлической жидкости.
— Мне все равно. Я не целовала тебя целый день. — Она поднимается на цыпочки, запечатлев самый простой поцелуй на моих губах, и я твердею в рекордные сроки.
— Черт, — стону ей в рот, руками обхватываю ее обтянутую джинсами задницу и крепко сжимаю. — После всех этих разговоров о ночевках во вторник вечером, это все, о чем я мог думать.
— Правда? — Она засасывает мою нижнюю губу между зубами, и мои бедра прижимаются к ее бедрам.
— Видишь, что ты со мной делаешь? — рычу я. — Вчера я был на похоронах, детка. Чертовы похороны, и все, о чем я мог думать, это как снова затащить тебя в постель. Это чертово чудо, что я не просверлил чертову дыру в гробу Боба, когда помогал выносить его.