Федор, музыкант
У нас предвыборные кампании — это всегда была батлейка, кукольный театр. А тут удивление и восхищение, когда три разных штаба смогли очень быстро между собой договориться, эти три грации. Всех кандидатов посадили, а Тихановскую в качестве издевки допустили — и получили такую дулю.
Татьяна, оператор
Все прекрасно знали, что выборов нет, сделать ничего нельзя. Но тут веселая летняя тема: а давайте сделаем что-то странное, поступим законопослушно, но нелогично. Давайте хотя бы праздник непослушания устраивать. Я не видела в этом никакого смысла, не верила, что что-то получится из того, что делают предвыборные штабы. Никто не ожидал такого взрыва.
Фокус в том, что как только появился какой-то сквозняк, какая-то возможность законно действовать против имеющейся власти, люди стали действовать. Когда это начало набухать, он так перепсиховал, так боялся!
* * *
Утром Ольга выходит на кухню с пустым взглядом, механически убирает со стола и моет посуду.
— Что-то случилось?
— Пытают женщину, администратора дворового чата, заставляют сказать пароли. Адвокат сказал, что она вся избитая.
Глава 4
9 августа
Ольга, актриса
Мы все столпились возле участков. И отключили интернет во всей стране. Жуткая тревога, все были на звонках. Звонит сестра: у нас проголосовали 700 человек с белыми браслетами, а в результатах за Тихановскую — только 50. Люди стоят совершенно подавленные, а комиссия убегает через задний вход, вынося огромные пакеты с какими-то подарками, коврами, чайниками.
Люди стояли с колясочками, с собачками. Те, кто с колясочками, в этой темноте пошли домой, а кто без собачек — пошли в центр. Потом стали слышны выстрелы, взрывы, никто не мог спать всю ночь. Это было головокружительно страшно, понятно, что происходит что-то ужасное. Огромное количество раненых, немыслимое. Задержали тысячи людей и через пару дней появились первые свидетельства пыток, издевательств страшных. Мои друзья были волонтерами на Окрестина, они слышали эти крики, ловили по кустам людей, которых выпускали, развозили их на машинах. Потому что те просто бежали, убегали в ночь. Это реально было гестаповское истязание, очень жестокое.
Валера, программист
Вечером мы пришли к участку, там толпа. Лето, здорово, тепло, все сидели на парапетах и наблюдали. Все очень расслабленные, потому что уверены, что нас большинство. Комиссия должна вывесить результаты на дверях. И видим, как они копошатся за стеклянными дверьми — то хотят подойти, то боятся. Каждый раз сто человек поднимаются, идут смотреть — а они обратно прячутся. Так и не решились вывесить. Комиссии убегали через задние двери, через окна вылезали, ОМОН их вывозил.
Какие-то участки вывесили настоящие результаты — на Новой Боровой, например, вывесила школа. Это же так просто: ты не солгал, выходишь перед людьми, перед тобой толпа, родители детей, которые учатся в этой школе, — и все кричат спасибо, хлопают в ладоши. Председатель комиссии сама плачет, потому что, оказывается, быть честной — это здорово.
Гриша, музыкант
Стоит дом новый, большой, к нему целый участок приписан. Понятно, что люди, купившие за свои деньги квартиру, за Лукашенко голосовать не будут. Там, где пятиэтажки, все нормально идет, а тут у них что-то не работает, одна кабинка, очередь. Люди стоят четыре, пять, шесть часов — и не возмущаются: мы подождем. Мелькнул шанс все поменять, что, казалось, не сдвинется никогда в жизни. Ну, оно так и не поменялось — поменялись люди, очень много чего поменялось, лично во мне. Потом подъезжает автобус с ОМОНом, комиссия туда убегает. И стоят люди, скандируют «Позор!» Это какая-то завораживающая вещь в государстве, где ничего не происходило.
Федор, музыкант
В первую ночь было не очень много народа, тысяч 20. Но все были очень рады, что мы собрались. Я никогда не любил толпу, но в тот момент почувствовал необходимость этого. Нам сигналили машины, было так весело. Я чувствовал, что мы герои и все герои вокруг. Еще когда все зажигалки зажгли — буквально за 15 минут до того, как те пошли в атаку. Все первые три дня было страшно и радостно, и все эти три дня я провел трезвым. Третья ночь была на [микрорайоне] Серебрянке, там вообще была дичь, прямо в ствол заглянул, нас чуть не расстреляли. Тихари на джипах без опознавательных знаков хватали кого-то рандомно, мы пытались отбить — тогда опустилось окошко, они стали по нам стрелять резиновыми пулями очередями. А резиновая пуля в голову с 20 метров — то же самое, что обычная. Было страшно, мы разбежались. Увидели, как на Серебрянку идет колонна бронетехники.