Возможно, мне немного льстило, что в то время он воспринимал меня как героя своего детства. Когда он учился в начальной школе, я был уже Сэмом Брайсом, футбольным защитником, известным игроком из команды западного берега Флориды, на которого сыпались предложения из всех полупрофессиональных команд восточных колледжей. И он честно старался забыть, что только благодаря собственной глупости и самонадеянности я позволил фортуне дать себе под зад и после трех сезонов в Национальной футбольной лиге вернулся домой, поджав хвост, как побитая собака.
Как бы там ни было, из газет я узнал, что за несколько недель до того, как Чарли Хейвуд попал в тюрьму, его поведение стало непредсказуемым и скверным. Как-то вечером, в один из мартовских дней, он приехал на остров Хорсшоу, вломился в роскошный прибрежный особняк мистера Мориса Уэбера, недавнего клиента агентства Файфера, и был застигнут в тот момент, когда пытался вскрыть стенной сейф, установленный в задней стенке спального гардероба. Мистер Уэбер обнаружил его в своем доме, наставил на него пистолет, обезоружил и позвонил в офис шерифа.
Чарли провел три недели в окружной тюрьме, дожидаясь следующей выездной сессии суда. Его признали виновным и осудили на пять лет. Я слышал, что после краткого пребывания в тюрьме Рейфорд он был переведен в один из исправительных лагерей штата, расположенный на болотах.
Хотя с тех пор прошло уже двадцать восемь месяцев, я еще помнил пересуды, ходившие в то время об этом деле: говорили, например, что накануне Уэбер заплатил наличными за новую машину, так что можно было ожидать, что в его доме хранятся и другие деньги. Говорили также, что Чарли начал много пить и работал из рук вон плохо, поэтому торговому менеджеру пришлось поставить ему ультиматум: либо он исправится, либо его уволят.
— Я вовсе не спятил, Сэм. Да, меня посадили. Я вынужден был молчать. Я не мог рассказать о том, что произошло на самом деле. И я не мог поступить иначе. По крайней мере, так мне тогда казалось. Но потом… потом у меня было много времени, чтобы обо всем подумать. И однажды, месяц назад, все кусочки этой истории вдруг сложились у меня в голове, мне все стало ясно: я понял, что был самым большим дураком, каких только видел свет, и что я обязательно должен вырваться оттуда и вернуться обратно.
— Зачем?
— Чтобы доказать, что все это ложь, — все, что она мне сказала.
— Кто?
— Черити Уэбер. Тебе не нужно в это ввязываться, Сэм. Это мои проблемы. И я буду решать их по-своему.
— А что тебе надо от меня?
— Я хочу переодеться, выспаться и помыться. Никто никогда не узнает, что я был здесь, Сэм. Клянусь тебе, я никому не скажу. Сейчас я в ужасном состоянии, но я быстро оправлюсь. Из всего случившегося я извлек кое-какую пользу, Сэм. Тюрьма меня закалила, подготовила к тому, что мне предстоит, — и духовно и физически. Тот парень, которого ты знал, Сэм… его больше не существует.
— Ты ставишь меня в очень трудное положение.
— Я знаю. Я не сказал тебе самого главного о том, почему я пришел именно к тебе. Потому что, если бы ты оказался на моем месте, я сделал бы для тебя то же самое.
На такое заявление было трудно что-нибудь возразить.
После долгой паузы я произнес:
— Хорошо, Чарли. Но я хочу знать больше обо всем этом.
— Все, что тебе нужно знать, это то, что я ни в чем не виноват. Причина, по которой я взял на себя вину, заключается в том, что… В общем, если бы я думал, что смогу хоть немного ей помочь, сунув в огонь свою руку, я бы сделал это с радостью и держал бы руку в огне, пока она не превратилась бы в головешку. Эта женщина настолько глубоко проникла в мою плоть и кровь, что я бы с радостью умер за нее. Она об этом знала, и он тоже… Поэтому пять лет тюрьмы показались мне всего лишь небольшой услугой, которую я был счастлив ей оказать. Понимаешь, я не был… достаточно подготовлен, чтобы иметь дело с такой женщиной, как она.
Его слова снова напомнили мне о Джуди, я представил ее так живо, словно я ни на минуту не расставался с ней всю эту ветреную ночь.
Я понимал, что взваливаю на себя груз, который мне совсем не нужен, и чувствовал запах приближавшейся беды; но я сказал себе, что будет вполне разумно, если я позволю ему отдохнуть, а потом, когда он снова придет в себя, смогу спокойно с ним поговорить и убедить его позвать сюда шерифа Пэта Миллхоуза, чтобы он забрал его назад в тюрьму.
Электрический свет в ванной его слегка испугал, и, пока он мылся и брился моей бритвой, я надел брюки и теннисные туфли, собрал в кучу его грязную тюремную одежду вместе с разбитыми башмаками, вынес все это за угол дома, где Гудел ветер, выкопал яму в рыхлом песчаном грунте возле гаража, зарыл тряпье и притоптал сверху землю. На обратном пути я подкинул ему в ванную одну из своих пижам. Я застилал свободную кровать в своей спальне, когда он вернулся в комнату.