Начинал брезжить серый рассвет, и в комнате было уже достаточно светло, чтобы я смог разглядеть его как следует. Раньше у него была стройная фигура и круглое мальчишеское лицо. Теперь он так исхудал, что кожа на лице туго обтягивала выступающие кости. Работа на воздухе, под тропическим солнцем, сделала его тело темным от загара. Лицо было распухшим, покрытым зарубцевавшимися ранами, искусанным насекомыми, которые вдоволь поиздевались над ним во время бегства, а взгляд отяжелел от сна. Он сел на кровать и сказал:
— Наконец-то. Больше сотни миль по этим сумасшедшим пустынным местам. Трясина, кочки и осока.
Он лег на спину, натянул простыню и одеяло, глубоко вздохнул и заснул.
Я тоже попытался уснуть, хотя знал, что у меня нет никаких шансов. Я оделся, заварил кофе и выпил его на веранде. Ветер начал понемногу стихать и внезапно полностью улегся, как раз в тот момент, когда появилось солнце. В наступившем безветрии, как затхлое одеяло, повисла душная жара. Я услышал громкий всплеск воды рядом с моим причалом, схватил спиннинг, пробежал по тропинке и увидел на воде воронку от большого окуня, который только что ушел на дно. Стояла середина августа, в это время они часто выходят на кормежку при лунном свете, и эта стайка уже возвращалась домой, но напоследок решила перекусить. Я забросил блесну футов на десять дальше их предполагаемого убежища, повел ее обратно между воронок, и леска дернулась у меня в руках именно в ту минуту, когда я этого ожидал. Если бы он удрал под причал, как они частенько это делают, для него все закончилось бы порванной губой. Но он выскочил на открытую воду. Я почувствовал, как натянулась леска, но крючок сидел крепко, и в конце концов он повернул назад, потеряв свою прыть, а я поднялся футов на сорок вверх по берегу и повел его за собой. Я увидел, как он дважды вынырнул на поверхность, сверкнув позолотой в восходящем солнце. Я следил за всеми его рывками и хитростями, пока потихоньку не вытянул его на растертую в песок шелуху пустых раковин на берегу — усталого, тяжело шевелящего жабрами, с глазами как две большие серебряные монеты. На глаз в нем было фунтов десять, может быть, немного больше. Мне пришлось его оглушить, только после этого я его подобрал, решив, что теперь он никуда не денется. Тут я заметил, что меня облепил целый рой москитов, — и лишь тогда мне вдруг вспомнилось, что дома меня ждет гость, которого разыскивает вся полиция в штате Флорида.
Прополоскав в воде удилище, я почистил рыбу, положил ее в свой маленький холодильник, умылся, сделал кое-какую домашнюю работу и оставил записку для Чарли Хейвуда:
«Я запер дверь. На постели лежит приготовленная для тебя одежда. Поищи что-нибудь поесть: у меня есть апельсиновый сок, кофе и другие продукты. В холодильнике лежат яйца, молоко, бекон и сырая рыба. Хозяйничай сам. Сегодня я не жду никаких посетителей. Вернусь в середине дня».
Я надел коричневую футболку, которая была мала мне уже в тот день, когда я ее купил, и натянул брюки цвета хаки, сильно севшие после стирки.
Я запер дом и проехал четыре мили на север до Флоренс-Сити. Было утро понедельника, пятнадцатое августа, и воздух с каждой минутой становился все более жарким и влажным. Я вытащил свои письма и газеты из ящика возле почты, переехал через мост в торговый район по соседству с Оранжевым пляжем, припарковал свой старый «форд» возле офиса и перешел на другую сторону улицы, чтобы позавтракать у Сая.
— Ты ранняя пташка, Сэмбо, — сказал он.
— Сегодня понедельник, Сайрус. Новая неделя. Начало трудовых будней. Нужно как следует подкрепиться. Так что действуй, и поживее.
— Ладно, — ответил он и с кислым видом разбил на гриле два яйца.
Я нашел небольшую заметку о побеге Хейвуда внизу третьей страницы. Они все еще его искали. Сообщали, что его могут схватить в любую минуту. Предполагалось, что он угнал машину в Клюистоне и бросил ее в Тампе.
Когда после завтрака я вернулся к офису, Сис Гэнтри была уже на месте и открыла дверь. Большой и шумный кондиционер заработал и начал давать прохладу. Здание, где находился офис, принадлежало Тому Эрлу, агенту по операциям с недвижимостью. В нем была всего одна просторная комната, к которой примыкали отдельный кабинет хозяина, туалет с умывальником и кладовка. В комнате находилось семь столов, шесть из них занимали помощники и клерки босса, а один сдавали мне в аренду. Я представлял собой Ассоциацию автомобильной экспертизы — слишком громкое название для фирмы, состоящей из одного человека. Месячная плата за аренду покрывала расходы на часть помещения, занимаемую моим столом, телефонные услуги (включая ответы на звонки в то время, когда меня не было на месте) и давала право поставить свое имя и название бизнеса на маленьком листочке, который вывешивали снаружи возле входной двери.