Подняв голову, я увидел, что она перевернулась на спину и плывет в пятидесяти футах от меня. Я прибавил скорости, догнал ее и поплыл рядом.
— Вот черт, — сказала она. — Белый енот меня преследует…
Голос ее оборвался от внезапной боли и удивления. Она чувствовала себя в воде как рыба, но сейчас вдруг стала барахтаться и тонуть.
Я быстро нырнул под воду, чтобы посмотреть на нее снизу. Иногда в залив заплывают песчаные или белые акулы. Это бывает довольно редко. В таких случаях акулы приводят в замешательство наших ихтиологов, пожирая буквально все, что попадается им на пути. Но сейчас в прозрачной воде никого не было. Я мог разглядеть песчаный узор на дне в двенадцати футах под собой. Ее правая нога была сильно согнута в колене, икра вздута и сведена, стопа неестественно вывернута с поджатыми внутрь пальцами.
Я вынырнул на поверхность рядом с ней. Ее лицо стало серым под загаром, но я видел, что она не испугалась. Она даже попыталась улыбнуться.
— Судороги, — сказала она.
— И еще какие. Первый класс!
— Господи! Как больно.
Боль стерла улыбку с ее лица.
Надо было помочь ей доплыть до берега. Я обхватил ее снизу одной рукой, придерживая ладонью подбородок, а другой стал грести, одновременно по-лягушачьи сильно отталкиваясь ногами. Когда мы добрались до мелкого места, она встала на одну ногу, но не смогла прыгать на ней по колено в воде. Я взял ее на руки, перенес, на берег, положил на широкое полотенце и сказал:
— Повернитесь на живот. — Я опустился на колени у ее правой ноги. — А теперь постарайтесь расслабить мышцы.
— У меня никогда не было ничего подобного, — произнесла она слабым голосом.
Ее икра выглядела узловатой и уродливой и на ощупь была тверда, как мрамор. Стопа ноги выгнулась, словно у балерины, и повернулась внутрь. Я начал растирать твердый шар ее мускулов, одновременно нажимая на ногу, чтобы заставить ее выпрямиться. Один раз она вскрикнула. Примерно через минуту я почувствовал первые признаки расслабления мышц и смог немного разогнуть ногу. Вскоре она совсем выпрямилась. Мускулы на ее икре затрепетали, размякли и расправились. Нога больше не выглядела уродливой, она стала такой, какой должна была быть, — длинной, гибкой и округлой ногой стройной женщины, созданной для того, чтобы танцевать, бегать и наслаждаться жизнью. Как я и ожидал, стопа после этого тоже стала выглядеть гораздо лучше. Я растирал ее подъем большими пальцами рук, пока не почувствовал, что мышцы стали мягче.
Она испустила долгий вздох облегчения:
— Господи, как хорошо, когда боль уходит. Теперь я могу сесть?
— Сейчас вам лучше встать и попробовать разработать ногу.
Первые двадцать шагов она сильно хромала, и я медленно шел рядом с ней по плотному песку. Потом хромота прошла, и ее походка снова стала ровной.
— Раньше у меня иногда бывали легкие судороги. Но я не помню ничего похожего.
— Считается, что если выждать час после еды, то судорог не будет. Но это касается только желудка. Ногу может свести в любое время. Или обе ноги сразу. Это что-то вроде бунта в нервной системе. Поэтому плавать в одиночку так же опасно, как стоять под деревом во время грозы.
— Если я поблагодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь, наверное, это будет слишком громко сказано. Я могла бы и сама добраться до берега.
— Знаю, что могли бы. Вы так уверенно чувствуете себя в воде, что не запаниковали и доплыли бы на одних руках, не пользуясь ногами и отдыхая на спине, если нужно. Но, согласитесь, вдвоем было все-таки легче.
— С этим трудно спорить.
— Что вы сейчас чувствуете?
— Легкую боль, когда наступаю на правую ногу, но она уже проходит.
— Если вы будете плавать сегодня, судорога может повториться. А вот завтра будет уже все в порядке.
— Мы уже достаточно прогулялись? — спросила она.
Я кивнул, и мы двинулись обратно к яркому пятну полотенца, лежавшего посреди пустого пляжа.
Шагая рядом с ней, я остро чувствовал ее запах и старался не смотреть в ее сторону. Только это было в моих силах. Я не мог забыть, как растирал ее золотистую кожу, ощущая под ладонями тепло и округлость ее гладких мышц. Она все-таки сильно напоминала мне Джуди, и я боялся, что не выдержу и совершу какой-нибудь дикий и непредсказуемый поступок. Мне хотелось поцеловать нежную впадинку под ее коленом. Мне казалось, что я все еще чувствую на руках вес ее тела. Я ненавидел Мориса Уэбера за то, что это драгоценное создание принадлежало ему.