— Не волнуйтесь, я вовсе не собираюсь утонуть, — сказала она.
Я хотел сделать еще какое-то замечание тем же легким и небрежным тоном, каким говорил до сих пор, но вместо этого открыл рот и непроизвольно произнес:
— Мои родители утонули в заливе, когда мне было пятнадцать.
— Какой ужас!
— Прошло много времени, прежде чем я поверил, что это действительно произошло. Но люди это видели. Мои родители плыли на двадцатидвухфутовом открытом ялике отца. На нем стоял двигатель мощностью шестьдесят пять лошадиных сил. Они собирались переплыть через пролив Стамп до бухты Венеции. Отец всю жизнь ходил по морю, но на этот раз он ошибся в расчетах. С запада налетел шквал. Он попытался добраться до причала раньше, чем прилив сменится отливом. Но когда он уже достиг мола, начался отлив, и в устье бухты поднялась сильная зыбь. Ему надо было через нее пройти. Когда они вошли в эту зону, одна волна перехлестнула через борт и заглушила двигатель. Лодку резко развернуло вдоль волны и опрокинуло. Вероятно, когда лодка перевернулась, она ударила мать по голове. На молу стояли люди и видели, как это было. Они говорили, что отец даже не пытался спастись. Он все нырял и нырял в воду в надежде ее найти, а отлив уносил его все дальше в море. К тому времени, когда на помощь вышли другие лодки, он уже исчез из виду. Потом ее тело выловили, но его так никогда и не нашли.
— У них были другие дети?
— Нет, я был единственным.
— Что же с вами стало потом?
— Мне пришлось жить со своим дядей-холостяком. Это был вечно угрюмый, недовольный и злобный сукин сын… Извините.
— Все в порядке.
— Некоторое время я рос настоящим дикарем. Моя дорога вела меня прямиком в тюрьму Рэйфорд. Но потом я увлекся футболом.
— Наверно, было очень странно смотреть на залив и… думать о том, что произошло.
— Первые несколько месяцев я часто приходил на берег острова и просто сидел и глядел на воду. Море мне тогда казалось каким-то сознательным существом. Оно было воплощением зла. Оно смеялось мне в лицо. Мне хотелось заплыть в самую середину залива где-нибудь на полпути к Мексике, нырнуть на дно и выдернуть затычку — и пусть вся это чертова вода попадет прямо в ад и превратится в клубы пара. А потом я нашел бы своего отца. Но… прошло какое-то время, и я опять увидел перед собой всего лишь часть океана, вечного и бесстрастного, как горная гряда. Если вы не держитесь начеку, он может вас убить, так же, как вы можете погибнуть в горах или во время лесного пожара. Но он не хочет вашей смерти.
Мы вернулись обратно к полотенцу. Она повернулась ко мне с серьезным видом и сказала:
— Когда вы появились здесь со своей нелепой раковиной, я и не подозревала, как буду радоваться тому, что вы пришли на этот пляж.
— Я всегда к вашим услугам.
— И вы не стали делать… всяких глупостей, говорить сальностей, и я этого от вас не ждала, и это меня тоже радует.
Она улыбалась. Мы посмотрели друг другу в глаза. Потом, в какую-то долю секунды, между нами что-то изменилось. Вероятно, она ожидала этого не больше, чем я. Это было похоже на какой-то внезапный сигнал, который означал гораздо больше, чем можно выразить словами. Что-то сходное с чувством узнавания. В это странное мгновение другой человек становится неотъемлемой частью вашей жизни. Но в тот миг, когда я увидел, как ее улыбка погасла, губы смягчились и глаза расширились от удивления, мне пришло в голову, что точно таким же взглядом она смотрела на Чарли Хейвуда.
— Я здесь никого не знаю, — сказала она.
— В последнее время?
— Почему вы так спрашиваете? Вы чем-то рассержены?
— Скорей сконфужен.
— Поневоле начнешь сходить с ума со скуки, если сидишь целыми вечерами дома и смотришь телевизор.
— И так год за годом?
— Простите, вы не женаты?
Мы не могли оторвать друг от друга взгляда. Ее дыхание стало слегка прерывистым.
— Был женат.
— Я бы согласилась с вами встречаться, если бы вы об этом попросили.
— А почему вас так волнует, женат ли я?
— Потому что, если вы женаты, было бы неразумно с вами встречаться.
— А если вы сами замужем, то все в порядке?
— Я не замужем!
— Просто живете с парнем?
— Я живу с серым персидским котом. Его зовут Фантом. Это потому, что он все время созерцает вещи, которых на самом деле нет.
— Я очень, очень сконфужен, миссис Уэбер.
— О господи! — вскрикнула она. — Боже мой! Я Пегги Варден! Чери моя сестра, точнее, сестра по одному из родителей. И она на девять лет старше меня.