Включив двигатель, я отдал швартовы, зажег огни, отжал сцепление, и лодка, покачиваясь и урча мотором, двинулась в фарватере. Пегги стояла со мной рядом, держась за скобку на защитном козырьке.
— Красота! — воскликнула она. — А почему такое название?
— Потому что я сентиментален и претенциозен. Пару лет назад я скопил тысячу долларов. Тогда мне было не по себе, я чувствовал себя слегка подавленным. Я хотел отправиться в Гавану и прокутить там эти деньги на какой-нибудь большой пирушке. Но вместо этого купил «Меньшее зло». За четыре сотни я приобрел корпус с дрянным мотором. Потом добавил к нему «Крайслер» за триста пятьдесят. Потом вбухал в лодку уйму времени. Набил ее всякой всячиной, на что ушел остаток суммы и даже немного больше.
— Ты часто на ней плаваешь?
— Достаточно часто, чтобы не жалеть о том, что я ее купил.
— Я и не знала, что бывают такие красивые ночи. Посмотри, Сэм, там миллионы звезд.
— А за спиной у нас как раз поднимается луна, красотка.
Мы добрались до конца фарватера, и я использовал большой фонарь, чтобы осветить сигнальный маркер, который показывал выход в пролив Хорсшоу. В заливе нас встретила небольшая качка, перешедшая вскоре в легкую зыбь. Я держался примерно в полумиле от берега, направляясь к северу вдоль побережья острова. Через некоторое время я накинул петлю на одну из рукоятей рулевого колеса, мы перешли вдвоем к корме и сели на широком транце. Мы ползли вперед на малом ходе, оставляя за собой фосфоресцирующую полосу. Лента пляжа на острове казалась снежно-белой. Я показал ей огни на участках Уэберов и Эка. Она перевесилась через борт и смотрела, как в воде шныряют испуганные рыбы.
— Черт, как жаль, что я не взяла купальник и шапочку, — сказала она.
— У меня есть откидной трап. Я думаю, что не стоит заботиться о мокрых волосах. Под нами футов тридцать глубины. Очень легко встать на якорь.
— Сэм, я часто делаю глупости, но все-таки я еще не совсем сошла с ума. И я не собираюсь подвергать нас обоих такому испытанию. В тот день, когда я стану нагишом расхаживать в твоем присутствии, ты поймешь, что я готова решительно на все. Договорились?
— Договорились. В следующий раз возьми…
Меня перебил громкий всплеск воды и сильный удар по левому борту. Я выхватил из багажного ящика удочку с готовыми грузилом и блесной, полностью собранную для ловли. Я перекинул леску через транец, закрепил катушку и передал удочку Пегги. Я прибавил ходу и стал кружить по участку, где сотни жадных ртов заглатывали в лунном свете мелкую рыбешку, а затем переметнулись к лодке, привлеченные нашей новой приманкой.
Я обернулся и посмотрел на Пегги. Она стояла, напрягшись, как пружина. Внезапно удочка согнулась, и она невольно вскрикнула, а потом леска, при все так же согнутом удилище, стала с жужжанием разматываться с катушки.
— Господи, это какой-то монстр! Помоги мне!
Я рассмеялся и сказал, что теперь это ее монстр. Через несколько минут по движениям и рывкам рыбы я уже знал, кто попался нам на крючок. Я оставил нейтральную скорость и пару раз дал задний ход, чтобы повернуться кормой к рыбе. С каждым разом она оказывалась все ближе к лодке. Когда настало время, я надел хлопчатобумажные перчатки, взял фонарик и пошел на корму. Мне удалось подтянуть леску и подтащить к себе рыбину, чтобы перехватить ее у самой блесны. Я поднял нашу добычу и посветил на нее фонариком.
— Кто это? Такой красивый!
— Именно так его и зовут — бонито. Он тянет на восемь или девять фунтов. Из семейства макрелей, но совершенно несъедобен. Черное жесткое мясо.
— Отпусти его, Сэм.
Я вынул из него крючок. Он сверкнул в воздухе, с плеском упал в черную воду и исчез.
— Я думала, он будет раза в три больше.
— Это довольно крупные рыбы.
— Сколько весят самые большие?
— Точно не знаю. Если брать официально зарегистрированные случаи, что-то около сорока фунтов.
— Теперь он расскажет своей жене, что побывал в очень странной ситуации. Господи, у меня совсем затекли руки. Сколько это продолжалось?