Мы долго обсуждаем детали моего плана и в конце концов соглашаемся, что если удастся взорвать плотину, кому-то одному надо рискнуть.
— Что значит кому-то? — вскидываюсь я. — Мне и плыть, а кому же еще? Этот, что ли, поплывет? — кивок в сторону Кедрина. — Он дорогу не знает, и болячка у него на одном месте вскочила.
Борис, закусив губу, смотрит в окно. Обиду проглатывает молча.
У нас все готово. У грузовых ворот лежит небольшое бревно. Плот, конечно, удобнее, но на нем трудно проскользнуть незамеченным. А бревен мало ли плывет? Имеющиеся ремни и веревки связаны в один длинный кусок. Мина будет самая примитивная, веревку привяжем к чеке к в нужный момент выдернем. Еще предстоит достать гранаты, и двадцать шагов, которые отделяют нас от Сани, могут оказаться для любого последними.
Гранаты вызвался принести Борис. Ни я, ни Люба с Кедричем не разговаривали. Молчал и он. Это были, наверное, его первые слова за целый день. Заело. Совесть проснулась!
— Ты же здешние места плохо знаешь, — не выдержав, снова съехидничал я, — еще заблудишься! Лучше я сползаю.
— По-хорошему надо бы Саню забрать, сюда перенести, — не обращая на меня внимания, сказал Башлыков, — только не дадут они этого сделать. Добро, Борис, рискни!
Казалось, что темнота никогда не наступит. Томясь в бездействии, мы терпеливо ждали ее. Люба разделила остатки сала, но при одной мысли о еде к горлу подкатывала тошнота. Заметив мое состояние, она сказала что-то ободряющее, а я огрызнулся в ответ.
Вдруг я угону. Вспомнилось, каким мутным неукротимым валом неслась в половодье вода в нашей речке, и стало не по себе.
Но время все-таки шло. Наконец наступила темнота, и Кедрич через выбитые грузовые ворота пополз к почти неразличимому впереди пятну. Мы стояли у окон, напряженно ожидая, что вот-вот тишина разлетится на кусочки от грохота выстрелов и криков, но минута проходила за минутой, и по-прежнему было тихо. Борис вернулся с гранатами и маузером Ивана Михайловича, в котором не осталось ни одного патрона.
Добраться до плотины и заложить там грана™ казалось легче — вот она речка под боком. Но Сергей, который настоял, чтобы самому это сделать, поскользнулся и упал. Бандиты открыли огонь. И ему с полчаса пришлось сидеть по горло в ледяной воде, ожидая, когда стихнет пальба.
Глава 9
Взрыв яркой вспышкой располосовал темноту, и сразу же вслед за гаснущими его раскатами родился новый звук — рвущейся через пробоину воды. На плотине что-то трещит, рушится, и гул клокочущего потока устремляется все дальше и дальше.
Бандиты молчат, прислушиваясь к странному звуку, видимо пока не понимая, что все это значит.
— Пора, Федя, — шепчет Иван Михайлович.
Бледная лунная горбушка появляется из-за облаков. Как не вовремя! А впрочем, лучше пусть светит, по крайней мере, к мельнице будет трудно приблизиться незамеченным. Только бы ребята до утра продержались! Темный, с белыми пенными гребешками поток беснуется у самого подножия мельницы. Москвин и Кедрич помогают столкнуть бревно. Башлыков со второго этажа бьет в сторону леса короткими очередями.
— Ни пуха, Федя!
Борис находит на ощупь мою руку и пожимает ее. Я медлю, чувствую, как все тело заранее пронизывает ознобом. Эти секунды едва не становятся для нас последними. Длинная очередь проходит над самыми головами. И сразу поднимается торопливая яростная пальба. Я отталкиваю бревно и, ухватившись за край, бросаюсь с закрытыми глазами вперед.,
Ледяная вода ошпаривает, словно кипятком. Я выныриваю. Заметили или нет? По воде, кажется, не стреляют. Пули идут выше, туда, где, отвлекая от меня внимание, ребята тратят последние патроны. Продержитесь хоть несколько часов! Вцепившись в мокрую скользкую древесину, я тесно прижимаюсь к бревну. Тяжелые сапоги тянут ко дну. Пожалел оставить, теперь расплачивайся! Меня крутит течением, но освободить одну руку, чтобы подгребать, я не решаюсь.
Бревно проносится мимо торчащей навстречу коряги. Немного левее и… я не успеваю порадоваться своей удачливости. Еще один топляк, смутно белея, ошкуренным стволом, торчит впереди. Я пытаюсь среагировать и немного отвернуть бревно, но течение упрямо тащит меня за корягу. Удар приходится по кисти правой руки. От сильной боли на мгновение теряю сознание и разжимаю пальцы.
Я барахтаюсь, тщетно пытаясь поймать бревно, и. начинаю хлебать воду. Тут бы и закончилось мое плавание, но под ногами вдруг чувствую дно. Бревно останавливается, ткнувшись в затопленные кусты. Стоя по горло в воде, с трудом выталкиваю его одной рукой и снова повисаю, зажав бревно под мышкой. Правая кисть, которую я держу на весу, отдает тягучей пульсирующей болью. Опускаю раненую руку в воду. Становится немного легче. Только бы не соскользнуть. На берег выбираться рано — могут перехватать. Надо выдержать хотя бы еще полчаса. Я почему-то не чувствую холода, сонное оцепенение расслабляет тело, но продолжаю, как клещ, цепляться за шершавую кору.