У марстальской мельницы стояла мельничиха госпожа Вебер с вилами наготове и требовала позволения вступить в бой. То ли по причине всеобщей растерянности, то ли из-за того, что внешность у этой дамы была куда как приятнее, чем у нашего брата мужика, мы тут же приняли ее в свои воинственные ряды.
Лауриса, человека впечатлительного, так воодушевил всеобщий подъем, что он кинулся домой за оружием. Каролина с четырьмя детьми в испуге спряталась под столом в гостиной; тут ее муженек ворвался в дом и бодро прокричал:
— Вылезайте, дети, мы идем на войну!
Раздался глухой стук: Каролина ударилась головой о столешницу. С трудом выпутавшись из скатерти, она выпрямилась в полный рост и в ярости заорала:
— Ты что, совсем рехнулся, Мэдсен? Не пойдут дети ни на какую войну!
Расмус и Эсбен радостно скакали.
— Мы хотим на войну! Мы хотим на войну! — кричали они хором. — Можно? Ну можно?
Малыш Альберт прикатил свое ядро.
— Вы что, все с ума посходили? — закричала мать и отвесила тому, кто оказался ближе, оплеуху. — А ну, марш под стол!
Лаурис кинулся в поисках оружия на кухню, но не нашел ничего подходящего.
— Где сковородка? — крикнул он жене в гостиную.
— Так я ее и отдала! — заорала Каролина. — Не видать тебе моей сковородки как своих ушей!
Лаурис растерянно оглядывался по сторонам.
— Возьму тогда метлу, — сообщил он и кинулся прочь из комнаты. — Ну мы сейчас немцу и зададим!
Громко хлопнула входная дверь.
— Нет, ты слышал? — прошептал Альберту старший, Расмус. — Папа ни слова не сказал по-американски.
— Чокнутый! — бросила мать, вновь забравшись в свое темное убежище — под стол, и покачала головой. — На войну — с метлой!
Вызвав всеобщее ликование, Лаурис присоединился к разгоряченной толпе. Слыл он, правда, человеком заносчивым, зато был рослым и сильным, и всем казалось, что иметь его в своих рядах очень полезно. И тут мы увидели метлу.
— А ничего другого не нашел?
— Для немца сойдет, — ответил он, потрясая ею над головой. — Мы их отсюда выметем.
Мы были в себе уверены и посмеялись этой шутке.
— Оставим вилы, несколько штук, — сказал Ларс Бёдкер. — Заскирдуем мертвых немцев.
Мы вышли в открытое поле. До Вайснеса было полчаса ходьбы, но нам не терпелось, в крови еще горел огонь. Добравшись до Драйбаккене, мы увидели, как над островом вздымается пламя, — это зрелище лишь усилило наше воинственное настроение. И тут в темноте послышался стук копыт. Мы застыли. Враг приближался!
Хотя план застать немцев на побережье врасплох рухнул, на нашей стороне по-прежнему было знание местности. Лаурис со своей метлой принял боевую стойку, мы последовали его примеру.
— Подождите меня! — раздалось сзади.
Это вернулся маленький столяр, ходивший за порохом.
— Ш-ш-ш! — зашипели мы. — Немец где-то рядом.
Стук копыт приближался, но теперь стало слышно, что лошадь одна. И вот из мрака возник всадник. Лавес Петерсен вскинул ружье и прицелился. Но Лаурис положил руку ему на ствол и сказал:
— Это счетовод Бюлов.
Счетовод сидел верхом на потной лошади, черные бока которой вздымались после быстрой скачки. Он поднял руку:
— Возвращайтесь домой. Нет возле Вайснеса никаких немцев.
— Но бочки же горят! — потрясенно вскричал Лавес.
— Я говорил с береговой стражей, — ответил Бюлов. — Ложная тревога.
— А нас вытащили из теплых постелей! И зачем? Да ни за чем!
Госпожа Вебер скрестила руки на груди и окинула нас суровым взглядом, будто искала, на кого наброситься за неимением врага.
— Зато теперь мы знаем, что готовы к обороне, — примиряюще сказал счетовод. — Но лучше, чтобы враг вообще не появился.
Мы вяло согласились. И хотя в словах счетовода был здравый смысл, разочарование оказалось велико. Мы уже приготовились взглянуть в глаза и немцу, и смерти, но не встретили ни тех, ни ее на побережье Эрё.
— Пусть только попробуют сунуться! — сказал Ларс Бёдкер.
Внезапно почувствовав усталость, мы двинулись к дому. Заморосил холодный ночной дождь. В молчании мы дошли до мельницы, где госпожа Вебер покинула наши безутешные ряды. Она встала перед нами, держа свои вилы наперевес, будто ружье, и произнесла с угрозой в голосе: