«Милостивый государь!
Сим сообщаю, что за истекший период наблюдаемый объект интереса к интересующему вас предмету не проявляет. Поиски прекратил и успокоился, ничем кроме текущих цирковых дел не интересуется. Интересующую Вас особу забыл и не вспоминает.
За период наблюдения ни интересующая Вас особа, ни интересующий Вас предмет в поле зрения не появлялись.
За сим…»
На этом письмо обрывалось.
Лицо Николая от негодования покрылось багровыми пятнами и самого его бросило в жар. парень чувствовал себя полным идиотом, Надо же, наивный, поверил в любовь холодной особы, соглядатая. Значит, все это время он был под колпаком? И, по-видимому князь тогда не лгал и крови Наташи на нем действительно нет. Без сомнения упомянутая особа это и есть Наталка, а предмет? Скорее всего, Меч! Нет, но это невыносимо, знать, что так обманут. Правильно, что Наталка не торопилась встретиться с ним, ведь это бы означало, что ловушку. А он как должен был послужить приманкой, лопух! Предал любимую, изменил ей.
За размышлениями он и не заметил, как в гримерку, в преотличнейшем настроении, что-то напевая себе под нос, вошла Лиза. Вид Николая, скорбно, склонившегося над письмом, моментально стер улыбку с лица и потушил огнь в ее глазах.
— Коленька! — она сделала попытку объясниться, — Позволь тебе кое-что пояснить.
Но наткнулась на выставленную вперед ладонь парня.
— Не подходи ко мне! Все кончено.
— Но, хоть выслушай меня!
— Говори.
— Все началось в день твоего дебюта. Накануне ко мне пришел немец, жирный как боров…
— Штоц! — вскричал, не дав договорить, Николай. — С длинными усами?
— Он самый! Уговорил меня подсыпать тебе сонного порошку на банкете. Угрожал, говорил, что иначе тебя придется убить. Я ведь люблю тебя, Коля! — Николай только махнул в ответ. — Не веришь? А я ведь сразу полюбила тебя, как только увидела, до дрожи в коленях любила тебя, Коленька. Денег, что предложил, я не брала, но он сам сунул мене в руку. Я ужаснулась, когда узнала, что случилось. Еще тогда хотела рассказать, но на тебе лица не было, не решилась. Веришь? Ко мне этот змей-искуситель с тех пор только раз приходил, Принудил приглядывать за тобой, шантажировал, говорил, что все иначе тебе расскажет. Оставил Петроградский адрес, куда я должна была эти треклятые отчеты передавать. А неделю назад объявился, потребовал подробный отчет написать. Я ведь тебя боялась потерять, Коленька! На все согласная была.
— Вот и потеряла. И не подходи больше ко мне. Кстати, а когда ты опять с ним встретиться должна?
— Завтра должна ему отчет передать. — молвила Лиза упавшим голосом.
— Где?
— На Невском, возле Гостиного. Он сам ко мне подойдет.
— На встречу не пойдешь!
Лиза согласно кивнула.
— Я сам передам твой отчёт этому «фону». — Николай горько усмехнулся. — А там поговорим откровенно. Этой встрече давно нужно было состояться. И, да, отныне мы с тобой партнеры только на арене, и то ненадолго.
В назначенный день Николай стоял возле Гостиного двора и думал, о чем будет говорить с бароном. В одном кармане жгло руку злосчастное письмо, другой — оттягивал позаимствованный револьвер Титыча. Что-то припозднился барон — время уже давно вышло. Наконец к столбу, возле которого стоял парень, подъехал крытый автомобиль, и из салона выглянули усы Штоца. Но Николай только успел рот открыть, как на бедную его голову обрушился удар такой силы, что он потерял сознание. Как и куда его везли, он не помнил, не помнил и как заносили, да только очнулся он в некой полутемной комнате с кляпом во рту и руками, заведенными за спинку стула и там связанными. Когда зрение приобрело нужную резкость, он увидел перед собой знакомое лицо с рыжими усами.
— Герр Николаус может слушать и гофорить и не наделать при этом клупостей?
Дождавшись, когда Николай кивнет, немец продолжил:
— Ну вот и карашо, теперь можем спокойно и без револьферов побеседофать, Поферьте, пфаше задержание было пфынужденной мерой предосторожности, чтобы не получить от фас истерики и фыстрелоф.
С этими словами он вынул кляп из рта Николая.
— Сволочь! — едва отдышавшись, сплюнул Николай.
— Только не надо. Ви, русские, сначала делайть, а потом думайть. Я же не финофат, что тот головфорез, как это будет прафильно сказать, немношько перестарафся.
— Что вы сделали с Наташей?
— Ничего, князь фам рассказал фсю прафду. Князь убиль только слугу и хозяина. Как видите я с фами открофенен.
— И вы меня не убьете?
— Зачем лишний жертфы? За эти годы крофи пролито более, чем достаточно, ты нужен нам живым. Ты есть неведомый фласть над Мечом, он слушается тебя, слофно хозяина.
— А если я вас убью, когда вы меня освободите?
— Вот это быль бы глупо. За мной стоят могущестфенные силы ф обеих Империях.
— Кто они, предатели?
— Нет, патриоты. Только они раньше фсех поняйли, что война — тупик. Германйя и Россйя ничего не фыигрыфают от этой бойни. Здесь, ф Петрограде намечаются контуры нофого мира. На «нулефой фариант» согласны пфсе стороны. Упираюца лишь французы, федь ф таком случайе они нафсегда теряйт Эльзас и Лотарингию. Подумать только, и немцы и русские, и даже англичане умирайт за амбицьоне Франции! А некий член нашева Братсфа в Америке сейчас пишет пункты мирного урегулирофанйя. Колья, это шанс длйа фсех! Если не получитца, но нам, немцам, некуда деваться, с отчаянием опреченных мы будэм драться. А это ещйо горы трупов на несчастной земле Ефропы. Для России будет трагедией, если она откажется от этого шанса. С Россией или без, мы построим ефропейск империю. Колья, йесли обещфеть без шуток, то я тебя отпускайт.
— Обещаю.
Штоц встал за спину Николая и, пыхтя, стал распутывать узлы. Получив свободу, Николай стал растирать онемевшие руки.
— Ахмет волнуется за внучку.
— А что фнучка? Фнечка делать актифную сфесткую жизнь и не фстоминаать о сфойем фатерлянде. Беременна, скоро еще один отпрыск рода князей Кронбергов пояфица на сфет.
— Ты ему, немец, передай, что как только до него доберусь — убью! И за Тихоныча и за Наташиного отца. Если в новой Европе, которую вы планируете построить, будут править такие, как ваш Кронберг, то России с такой Европой не по пути. Это мы сможем построить новый, лучший мир без помощи Несущих Свет. — зло произнес Николай, а затем без перехода спросил: — Где Наташа?
— Клянусь, не знайт. Если найдешь её раньше нас — передай, что мама её очень любит. Пережифайт и фолнуеца, и что она щастлифа со мной. Я сейчас ухожу, револьфер найдешь ф ящике стола. Прощай, Николай, желаю, чтобы ф следующий раз мы фстретились не как фраги.
— Эх, придушить бы тебя, да жаль Екатерину Михайловну, может только с тобой она и жить-то начала по-настоящему. И девочку-циркачку оставь в покое, я вас раскрыл. Вы вообще, люди? Использовать девчонку для слежки, играть чувствами Лизы?
— Это фсенепременно. Да и смысла уже нет, если фсё знаешь. — пообещал Штоц и пожал плечами. — Хотя. Тут не есть что-то пльохо, молодой и красивый фрау фсегда использовать как приманку, про Далилу слышаль?
Николая, хоть он и понимал правоту этого противного немца, аж передёрнуло от отвращения. Но он не стал отвечать на очевидный вопрос немца:
— Прощай и ты, желаю тебе больше не встречаться у меня на пути…