А звонил Борису Петровичу сотрудник подведомственной лаборатории, прелюбопытнейшие сведения сообщил. Лаборатория, была оснащена самым современным оборудованием и делом занималась весьма необычным: изучала и слушала Землю, живущих на ней людей и их взаимодействие. Под пристальным вниманием лаборатории было все необычное, неведомое и таинственное, всё, что выходит за грани известного науке, необъяснимого логикой и находящегося за рамками житейского здравого смысла. Вот и в этот раз приборы зафиксировали глобальный, но кратковременный всплеск электромагнитного поля Земли. Сам факт электромагнитного импульса, его силу и источник следовало срочно уточнить. Подполковник засел за телефон: кроме лаборатории их управление курировало несколько НИИ, занимающихся геологией, погодой, гляциологией и даже теоретической физикой, которых никто и не подумал бы связать с «конторой». Стоило поспрашивать глядящих в своими линзами в небо астрономов на предмет вторжения в атмосферу инопланетного тела. Нужно было связаться с некоторыми представителями наиболее отмороженных культов, свивших свои гнёзда в столице. Эта публика наверняка ещё бодрствует — они большие любители устраивать свои мессы на закате. Среди адептов этих сект немало экзальтированных особ, обладающих повышенной чувствительностью, вдруг да учуяли или увидели что-то в мировом эфире. Ну и, наконец, есть астрологи, экстрасенсы всех мастей, колдуны белой и чёрной. Много этой публики развелось в последние годы, всех, конечно не охватишь, но самых-самых опросить можно. По опыту Иванов знал, что 99 % этой публики — туфта, мошенники, но из-за одного процента попробовать стоило.
Время двигалось к полуночи, когда стали появляться первые пазлы, которые ещё предстояло сложить в картину. Возмущение электромагнитного поля Земли зафиксировали все лаборатории, однако о причине столь глобального явления можно было только предполагать. Все астрономы в унисон твердили, что вблизи планеты никаких угрожающих тел замечено не было. Однако верить ученой публике Иванов решительно отказывался, и полугода не прошло, как в районе Челябинска грохнулся «Чебаркульский метеорит», который высокомудрые астрономы благополучно прогавили. Насторожили военные, утверждавшие, что сети Министерства обороны подверглись хакерской атаке, в результанте которой произошло вторжение в их базы данных и сервера. Это уже были не шутки. Экстрасенсы и прочая волшебная и оккультная публика, до кого подполковник смог дозвониться, в ответ на вопрос или мычали что-то невразумительное, или несли откровенную ахинею о «небесной каре», «сгустке энергии», «прорыве потусторонних сил из другого мира», что только укрепило Бориса Петровича в мысли, что шарлатаны — самый верный для них диагноз. Из другого теста оказались вылеплены сектанты: почувствовали почти все. Видимо коллективное умопомешательство и в самом деле создаёт над ними особую ауру, повышенный эмоциональный фон. Особенно зашевелились различного рода сатанисты и принялись так деятельно готовиться к «чёрной мессе», что особо упоротых пришлось Иванову приструнить. Кроме сатанистов активность проявили «Свидетели Иеговы», принявшись названивать своим адептам и предупреждать о скором «конце света» и грядущем «Страшном суде».
Убедившись, что он извлёк всю имеющуюся на сей час информацию, Иванов пересел к своему старому другу лэптопу — проверить, чем дышит всемирная паутина и что на счёт сегодняшнего явления думают соседи по континенту и заокеанские заклятые друзья. Годы общения с учёными чудиками дали своё, Борис Петрович представлял, что электромагнитные волны в вакууме распространяются со скоростью света. А, впрочем, и сам свет есть не что иное, как совокупность волн, длина которых такова, что глаз успевает заметить. Скорость распространения волн в другой среде зависит от такой величины как сопротивление. При этом разница настолько несущественна, а в прозрачной среде особенно, что в данном случае этим фактором можно пренебречь. А это значит, что возмущение электромагнитного поля Земли, где бы ни был его источник, облетело планету практически в одно мгновение. Вздохнув, подполковник погрузился во всемирную паутину для мониторинга западных сообщений о явлении. Через некоторое время он оторвался от монитора: всё было очень плохо. Он даже не ожидал, что было настолько плохо. Сообщения западных электронных СМИ были наполнены сообщениями о новом магнитном оружии русских невиданной силы. Была масса рассуждений о кровавости и жестокости этого восточного народа. В комментариях доверчивая западная публика сыпала проклятьями в адрес России, сквозь которые сквозил неприкрытый страх перед непредсказуемым восточным соседом. Ещё хлеще были вести из-за океана. Пентагон в открытую обвинял неведомых русских хакеров во вторжении в свои сети. Не меньше истерили Госдеп и ЦРУ. Дошло даже до того, что посол России был официально вызван Госдепартамент, речь шла о ноте протеста на нарушение договора о взаимном предупреждении пусков и испытаний. Речь шла о нешуточном скандале. Ситуация складывалась действительно тревожная.
Прежде, чем приступить к написанию аналитический записки, Иванов сделал один крайне необходимый звонок:
— Товарищ генерал-майор!..
— Знаю, всё знаю, Петрович. Я уже в машине, минут через сорок постараюсь быть на месте. На семь часов совещание у Самого. Хотелось бы к этому времени получить детальную информацию.
— Я уже готовлю аналитическую записку. К вашему приезду всё будет готово.
— Ну вот и добре.
Утро было хмурым. Нет, за окном ярко светило утреннее солнце, хмуро было в кабинете начальника Управления генерал-майора Марселя Ринатовича Садыкова. На его столе стоял давно остывший чай, про который генерал и забыл, слушая доклад подполковника Иванова. Некогда черные, кустистые брови генерала давно посыпал снег. А вот макушка круглой головы, словно приделанной непосредственно к крутым плечам, блестела испариной, которую он без конца протирал платком, словно шлифуя свою плешь. За длинным столом для совещаний восседали невыспавшиеся начальники отделов и кураторы направлений.
Генерал Садыков был старым приятелем Иванова ещё со времён бесшабашной курсантской юности, и именно благодаря генеральской протекции опальный подполковник был зачислен в штат спецслужбы, чьё наименование стало символом государственной безопасности. С курсантских годов утекло много времени, и Борис Петрович никогда не забывал, кто из них начальник, а кто подчинённый, не допуская никакой фамильярности к тому, с кем двадцать лет назад бегали в самоволку, чтобы скинуть напряжении в женском общежитии местного ПТУ, называемого между курсантами ЦПХ.
Перед начальником управления лежала аналитическая записка, которую Иванов сейчас и озвучивал. Закончив, подполковник сел, и вместе со всеми вопросительно уставился на начальника. Тот неторопливо вытер платком свою лысину, отхлебнул холодный чай, в котором плавала одинокая долька лимона и обратился к начальнику лаборатории:
— Источник сигнала локализован?
— Н-не совсем, М-марсель Ринатович — поднялся и стал докладывать начальник лаборатории, имеющий вид типичного ботаника. — С-с определённостью можно ут-утвердждать, что и-источник на-находится в М-москве или в Мо-московской области.
Учёный был весьма грамотным специалистом, но была у него неистребимая слабость — заикание, в разговорах с начальством от волнения у него начинал дрожать голос. Видимо в нём, несмотря на редкую привилегию обращаться к начальству по имени-отчеству, на генетическим уровне застрял страх интеллигенции перед «конторой».