Вихрастый, которого, оказывается, звали Петрухой, проводил Наташу в большую уютно обставленную комнату. В центре комнаты стоял огромный бильярдный стол, вдоль стены — уютные диваны и кресла. На маленьких низких столиках в беспорядке лежали книги, яркие красочные журналы, шахматные доски и фигуры. А в углу притягивал Наташин взгляд черный экран, наподобие того, что был в спальне тех странных людей, что вызвали полицию, когда в их комнате оказалась незнакомка.
— Ну вот, будь пока здесь, никуда не выходи, пока за тобой следователь не придёт. — заважничал перед малолеткой Петруха, стоя из себя большого начальника. — Впрочем, ты и не сможешь пройти мимо дежурного. Будут ребята заходить — не бойся, а если спросят — скажешь — Денисов разрешил. Можешь журналы пока полистать, телевизор посмотреть. А где пульт?
Вихрастый Петруха смешно завертел головой, пока не обнаружил его на одном из кресел. Направив пульт в сторону чёрного экрана, он нажал какую-то кнопку и устройство, называемое телевизором, ожило. Всё! Наталка моментально забыла про вихрастого, и, хотя он что-то ещё говорил, она уже ничего не слышала. Её вниманием завладело чудесное устройство под названием телевизор. Зря она думала, что колготки — самое чудесное изобретение будущего. Телевизор! Кино в каждом доме и каждой комнате! И не просто кино! Сидящие где-то в комнате солидный серьёзный мужчина и миловидная женщина разговаривали с гостями, показывали новости и зарисовки со всего мира, а сигнал передавал это чудесное действо прямо в это принимающее устройство, называемое телевизором. За полчаса неотрывного смотрения в этот ящик Наталка больше узнала о современном мире, чем за истекшую ночь. Её удивляло всё! Она жадно поглощала новости и домашние советы, узнала несколько кулинарных рецептов, стала в курсе о погоде во всем мире. Она внимательно внимала репортажам, восторгалась анонсам телепередач и фильмов. Хотелось взглянуть на яркие журналы, но куда там, телевизор занял всё внимание девушки. Она не видела ничего вокруг, не обращала внимание на то, что в комнату входили и выходили, обращались к ней, что-то спрашивали. Очнулась только тогда, когда один из полицейских подошёл к ней и взял пульт:
— Сводку ГИБДД показывали?
— Н-нет, не знаю. — отвечала девушка.
А полицейский, даже не слушая её, стал нажимать какие-то кнопки на пульте, направляя его в сторону телевизора. Тут Наташа и обнаружила: то, что она смотрела, далеко не единственное, что показывает чудесный ящик, там много чего другого.
— Дрянь, смотреть нечего! — с досадой сказал полицейский и с презрением бросил пульт на диван.
В это время голова в телевизоре сказала:
— А сейчас — Новости на первом канале.
И на экране появились уже другие мужчина и женщина и стали рассказывать. Примерно всё это Наташа уже слышала, поэтому взяла в руки пульт и приступила к его изучению. Красная кнопка — это, несомненно, «включить-выключить». Точно! Кнопки с цифрами — это, конечно, эти самые каналы. Так и есть! А это что круглое с надписью «меню»? Настройки? Пожалуй! Вокруг меню располагались четыре кнопки в виде треугольников. Методом «тыка» Наташа поняла, что вертикально расположенные треугольники переключают каналы, а кнопки в горизонтальной плоскости настраивают громкость звука. Ничего сложного! Освоив пульт, Наташа почувствовала себя вполне современной женщиной.
В это время по телевизору началась реклама. На экране появилась стройная девушка в очень коротких белых шортах, облегающих загорелые ноги. Девушка с экрана принялась подробно рассказывать, как раньше она сидела всё время дома, а теперь в критические дни вполне может пойти танцевать в клуб и даже плавать в бассейне. Следом показали как на прокладку (Наташа была уже в курсе, что это такое) капают цветные чернила, которые моментально впитываются, и после промокания белая ткань остается чистой. «Ужас! Боже! Как такое можно показывать?» — Наталка, сгорая от стада, опустила голову и боялась даже поднять глаза, чувствуя, что от стыда краснеют даже уши. Она испытывала ни с чем, ни сравнимое смятение, и жгучий стыд. Затем, не поднимая головы, скосила глаза в ту сторону, где уже несколько минут беседовали трое полицейских: два мужчины и женщина. Диво, но такие стыдные вещи, похоже, вообще прошли мимо их ушей. Они продолжали беседовать, ничуть не отвлекаясь на телевизор, полицейская мило улыбалась, не обнаруживая ни смущения, ни возмущения. Это вообще их не затронуло никак! Она украдкой подняла глаза на телевизор… и снова опустила их: другая девушка рассуждала о хорошем лекарстве при поносе и рассказала случай из жизни, когда всю вечернику вынуждена была провести в туалете.
Непринуждённое и открытое обсуждение интимных и гигиенических вопросов было в ходу у здешних обитателей, чему Наташа уже и удивляться перестала, как и краснеть, слыша из уст собеседника такое, от чего в её время можно было получить вызов на дуэль, а то и просто, схлопотать по физиономии. Загвоздка была в том, что девушка никак не могла в себе разобраться: как относиться к этому явлению? Её разум, прогрессивная и передовая сторона её натуры, должны бы приветствовать свободу от условностей и предрассудков, но её духовная личность, воспитание, условия, в которых жила барышня начала двадцатого века, да и простое здравомыслие протестовали против той простоты, что хуже воровства. Обыкновенный, житейский здравый смысл подсказывал ей, что у любого человека должно быть что-то личное, интимное, и вторгаться в этот тайный мир не позволено никому, даже самому близкому человеку. А если в открытую обсуждаются критические дни, и какие тампоны при этом надо применять, если незатейливо ведётся т разговор о том, что нужно употреблять при диареи, а что при тяжести в желудке, то всё, приехали, непонятно вообще куда дальше развиваться. «Да что такое тут творится? Есть пределы стыда или нет? Где границы дозволенного? Надо откинуть эмоции и спокойно порассуждать. Ясно, что спустя сто лет нормы морали должны быть несколько иными, это естественно. — рассуждала девушка. — Это, пожалуй, некоторым образом даже хорошо, что женские проблемы не остались без внимания врачей и общества». Наталка помнила тот ужас, то чувство одиночества и отчаяния, который она испытала, впервые почувствовав себя женщиной. И некому было помочь справиться, рассказать, как должно быть. Мать, преодолевая брезгливость, твердила об изначальной греховности и нечистоте женского начала, рассуждала о божьей каре. Благо, рядом оказалась Глаша, которая с крестьянской бесхитростностью и прямотой всему научила и рассказала. «Возможно, что спокойное обсуждение интимной сферы здесь сочетается иным отношением к наготе, к взаимоотношению полов, и ей ещё предстоит многое узнать. Значит, надо молчать и слушать, слушать и молчать! Мотать на ус. Помнить, что молчанье — золото». — придя к выводу, что необходимо воспринимать этот мир таким, каков он есть, играть по его правилам, побольше наблюдать — поменьше говорить, Наташа успокоилась и подняла глаза.
Однако обнаружила, что телевизор был скрыт фигурой стоящего перед ней полицейского. Полицейский был отчаянно молод, почти мальчик.
— Здравствуйте, позвольте представиться, следователь Павел Артёмович Конюшкин, мне поручено вести Ваше дело. Вы в состоянии сейчас разговаривать?
Наташа недоумённо кивнула:
— Я к вашим услугам.
— Отлично! — почему-то обрадовался он и при этом очень густо и мило покраснел, опустив вниз свои длинные ресницы. — Тогда пройдёмте ко мне в кабинет, там и побеседуем.
И юноша-полицейский сделал приглашающий жест рукой.
Наталка снова шла по исхоженному за ночь коридору и чувствовала, что молодой человек неотрывно смотрит на неё сзади, прежде всего на её ноги. Она буквально затылком ощущала этот взгляд. И, удивительное дело, это не было неприятным, как давеча, а, напротив, льстило. Да и, к слову сказать, мальчик был хорош! Высокий и белокурый, он смотрел на мир наивными голубыми глазами, временами прикрывая веки с длинными, как у коровы, ресницами. Судя по постоянно красным ушам, он в неё влюбился по самые эти уши.
Первое впечатление подтвердилось самым блестящим образом в том же кабинете, где её ночью «пытал» старый опытный волчара. Видимо, «волк» из благородных побуждений временно уступил свое место этому неоперившемуся юнцу. С того станется, Наташа хорошо знала эту породу людей — суровые и честные идеалисты-служаки. Её собственный дед был из таких.