Девушка широко распахнула свои изумрудные глаза и спросила с оттенком печали:
— Никто мне не поможет, Паша! Можно я вас так буду называть?
И хотя это было против правил, Павел отнюдь не возражал против подобного сближения, в чём заверил девушку, добавив при этом:
— Напрасно так думаешь. Для полиции это не первый феномен. Мы помогли не одному человеку, потерявшему память.
— Всё мы, да мы. А ты? Что готов сделать ты лично Паша? Для меня! Поможешь мне?
От переполнявших его чувства у Павла буквально снесло голову, он думал и действовал уже не как следак, а как влюблённый дурачок, на все готовый ради одобрительного взгляда предмета своего обожания.
— А что нужно сделать? — спросил он несколько невпопад. — Я на всё готов!
— Ничего против закона и твоей совести. И помни — поклялся ты, а я тебе ничего не обещала.
Паша согласно кивнул. Тогда девушка подошла к столу, взяла ручку и быстро что-то написала на странице перекидного календаря. Павел перевернул надпись и прочитал:
«Выключи запись!»
Он кивнул и щёлкнул по клавише «Еsc» на клавиатуре ноутбука. Смог, наконец, взглянуть на девушку без соплей, внимательно, так, как и должен был с самого начала, словно убрав запись, снял дамоклов меч со своей шеи.
Странное дело, но и девушку как будто подменили. С губ исчезла лукавая полуулыбка, погасли озорные огоньки в глазах, приказали долго жить смешливые ямочки на щеках, а на переносицу легла вертикальная складка, свидетельствующая о том, что в голове происходит интенсивный мыслительный процесс. С удивлением наблюдал влюблённый лейтенант юстиции, что девушка колеблется, хочет рассказать что-то, но не решается. Хотел было подстегнуть вопросом, приободрить какой-нибудь фразой. Нутром почуял — не надо, только хуже будет, спугнуть можно — и закроется девушка, тогда уже ничего не узнать. Наконец девушка решилась:
— Паша, я вверяю тебе свою судьбу в этом мире. То, что я расскажу, будет необычно, но это будет правдой от начала и до конца. А там уж тебе решать: сдавать в сумасшедший дом, или… или помочь выпутаться из этой истории.
— Да я!.. — раскрыл было рот Павел, да девушка подошла и мягко накрыла рот его ладонью. Он понял, что лучше промолчать.
— Я не теряла память и всё помню, Паша. — голос девушки раздавался как будто издалека. — Я знаю, когда родилась, где живу и мое имя. Позвольте представиться — Наталья Александровна Воинова, как говориться, прошу любить и жаловать.
— Павел Артёмович Конюшкин. — машинально представился и он.
В ответ услышал короткий смешок:
— Да знаю, слышали уже.
Заулыбался и лейтенант — действительно, ведь представлялся же. Взаимный смех растопил возникший было ледок, они оба расслабились и дальше рассказ Наташи пошел веселее.
Девушка встала, прошлась по кабинету, остановилась перед большой картой Москвы висевшей на стене, присмотрелась. Обернулась к Павлу и одарила его ласковой и ободряющей улыбкой. Отчего молодой человек стал таять. Но не успел, растаять не дала Наташа, возвратившая его на грешную землю вопросом:
— Это ведь Москва, верно?
— Д-да. — подтвердил Павел.
Она склонилась и стала пристально рассматривать карту, бормоча себе в нос:
— Так, это, значит, Кремль. Тверская. А Бульвар теперь Тверской бульвар. Малая Бронная. Хм. В общем, Москва не сильно изменилась за сто лет, только больше стала.
Павел не торопил девушку, боялся спугнуть и разрушить установившийся контакт. Тем более, что когда девушка стояла, повернувшись к карте лицом и слегка наклонившись, сзади открывался такой вид! Однако прочь скабрёзные мысли, дело прежде всего, дело, тем более, что представившаяся Наташей девушка попросила о помощи.
— Паша! — Таша обернулась. — Подойди сюда.
Павел Конюшкин послушно подошел к карте и склонился рядом с девушкой. Стояли они так близко, что было слышно дыхание, а кокетливый завиток Наташиной пряди ласково щекотал Пашино ухо.
— Вот! — она провела пальцем по карте. — Улица Малая Бронная, вот Патриаршие пруды, а на углу, у Патриарших, как раз напротив, дом номер тридцать шесть. Оттуда меня привезли, так?
— Так! — только и сказал Павел.
— Я здесь жила. — тихо сказала Наташа. — Только, когда я здесь жила, улица называлась Воскресенской, а тридцать шестого дома не было.
Она слегка повернула и склонила голову так, что прядь её волос стала щекотать его щёку, что было ещё приятнее.
— Как не было?
— А вот так, не было и всё тут!
— А что было?
— Особняки, дома с колоннами, задними двориками, садами, уютно было. И было это в четырнадцатом году, в Т Ы С Я Ч А Д Е В Я Т И С О Т Ч Е Т Ы Р Н А Д Ц А Т О М году, откуда я провалилась сюда, в ваше время.
Короткая пауза, возникшая после этого заявления Наташи, казалась, длилась вечно, почти бесконечно, хотя в реальности времени на осмысление сказанного понадобилось всего несколько секунд. Всё это время девушка ждала реакции Павла, вопросительно глядя на него.
— Да-а ла-адно! — с неистребимым московским говорком протянул он.
Настроение у лейтенанта юстиции в тот момент было хуже некуда. Надо же! Позволить провести себя как мальчишку! Он уже в мыслях торжествовал, что сумел обставить такого матёрого волчище, как Денисов. Он думал, что девушка с ним пошла на контакт, а оказалась — просто обвела вокруг пальца. Историями про попаданцев были завалены все книжные полки, и Павел, что греха таить, почитывал эти опусы. Его привлекали лихо закрученные сюжеты, исторический антураж, понятные герои-современники, волей случая оказавшимися суперменами где-нибудь в «прекрасное далёко». Ведь приятно помечтать и вообразить себя героем, вершащим судьбы мира. «Как это подло. — думал он, залезть в его голову, узнать о его страсти к подобным историям, подсмотреть его мечты, воспользоваться этим. Стоп! А как назвавшаяся Наташей, узнала о его увлечении? Они знакомы-то всего пару часов! Что за непонятную игру затеяла с ним эта девушка?»
— Не веришь, — грустно сказала девушка, — Жаль! Если даже ты не поверил, то и никто не поверит.
Слова Наташи извлекли Павла из глубин своего «Я», где он в тот момент пребывал, копаясь в своём подсознании.
— Вообще-то, поверить в такое трудно.
— Вообще-то да! — покорно согласилась девушка.
И оба вдруг рассмеялись: открыто, искренне. Смех растопил лёд недоверия и сблизил их, как заговорщиков, обладающих страшной, сакральной тайной.
— Давай, Паша, я тебе всё расскажу, а ты уж сам решай, верить или нет, подойдёт?
— Пойдёт!
Наташа начала рассказ. Рассказала про последние дни в Москве, про сватовство, убийство Тихоныча и ранение старикана-женишка. Промолчала только про Меч Тамерлана. Проведала, как забаррикадировалась в кабинете, как подошла к старому зеркалу и плакала, глядя в своё отражение и жалея себя. Как внезапно через зеркало перенеслась в это время и оказалась в квартире. Немного поколебавшись, рассказала о Николке: «И так столько всего нагородила, пусть хоть здесь правду знает, нечего морочить парню голову». Закончив, перевела дух, легче стало.
Во время рассказа Павел мерял шагами кабинет, а сейчас сел, стал раздумывать. Рассказанное было и правдоподобно и невероятно одновременно. С другой стороны рассказ Наталочки, так в мыслях он называл девушку, был внутренне непротиворечив, и Павел с трудом мог представить, как это сочинить и рассказать «с чистого листа». Однако, можно было проверить.
— Как же тебя хотели замуж отдать, ведь ты ещё маленькая.
— Как маленькая? Шестнадцать лет! — обиделась, аж губки надула. — Самый раз. А у вас что, не так?
— С восемнадцати. — буркнул Павел, а у самого руки привычно забегали по клаве ноута.
Конечно, историю права он в универе изучал, более того, по этой дисциплине у Конюшкина была заслуженная, как он считал, «пятёрка», но брачный возраст Российской империи накануне революции он, хоть убей, не помнил. Поэтому и решил воспользоваться тысячекратно руганной, но всемогущей «Википедией». Соответствующая статься открылась сразу. Да, действительно, по имперским законам Наталочка была вполне дееспособным гражданином, хотя в современной России за связь с ней взрослому дяде светил немалый срок.