— Как привыкли? Была страна, и нет страны, а вы привыкли?
Тут Наташа запнулась, опять как и в обезьяннике вспомнив зимний разговор с неким поляком. Он же тогда обо всём этом говорил! Неужели у них получилось? Против её воли глаза стали намокать, и, чтобы Павел этого не заметил, она отвернулась у стеллажу и машинально взяла с полки бронзовый бюстик человека с клинообразной бородкой в помятой фуражке. Повертела его в руках, наконец, совладав с собой, обернулась обратно.
— А это кто? — она вытянула руку с бюстом.
— Дзержинский, Феликс Эдмундович. — ответил Конюшкин. — Он после революции руководил созданием правоохранительных органов. Он как раз из этих, из большевиков, что победили в гражданской войне. Многие его клянут, но в полиции его уважают, это наша история.
— Поляк?
— Да, поляк.
— Есть… то есть был у меня знакомый революционер, тоже поляк, я к нему на подпольный кружок ходила. Замечательный человек! Если все революционеры такие — тогда за ними правда. Да, Пашенька, видимо мне и за историю тоже нужно садиться, чтобы знать, что в стране произошло. — грустно сказала Наталочка. — Или… нужно найти способ вернуться обратно, я здесь чужая! Никому не нужна! Один-два вопроса — и каждый сможет раскусить меня.
— Да ты что! — у Павла от волнения стал прерываться и дрожать голос, он вдруг испугался, что потеряет Наталочку. — Куда ты собралась? Там скоро начнётся кровавая каша, бойня. Красный террор, белый террор, бандиты, репрессии, дворян резать будут и усадьбы жечь… — он прервался, чтобы отдышаться. Павел устал от возбуждения, хотелось сказать много — получилось мало, но пауза сделала своё дело — он кое-что вспомнил. — Когда, говоришь, ты перенеслась, какого числа?
— 31-ого июля 1914 года, вечером. — ответила девушка.
— Так вот, завтра, 1 сентября 1914 года начнётся Первая мировая война!
— А-а-а! — услышав эту новость Наташа открыла рот и сразу прикрыла его рукой.
— И неизвестно, что вас всех ожидает в будущем. Кто вообще останется в живых, и останется ли вообще кто-нибудь? Наташа, может это судьба? Может она даёт тебе второй шанс остаться в живых и прожить жизнь в этом мире?
Глава 6. А в ресторане
«Только я глаза закрою — предо мною ты встаёшь!
Только я глаза открою — над ресницами плывёшь!»
В туалете Наташа первым делом прислонилась лбом к холодному стеклу зеркала. Что с ней творилось. Это же гадко, мерзко, плохо! Нельзя так играть человеком. Он же ей совсем не нравится! Или всё-таки нравится? Конечно не так, как её Николка, по-другому. Он — высокий, стройный, красивый. Отличный мужской экземпляр! И, главное, влюблён в неё по уши, краснеет как мальчишка. Девушка вспомнила, что стоило только упомянуть, что голодна — тут же вызвался сопроводить её пообедать. А как метнулся за дверь, когда она напомнила, что одежды-то на ней почти нет! Принёс целый пакет, который оказывается, собрала для неё сердобольная Антонина Генриховна. Спасибо ей, и в этом времени, насколько она могла понять, встречаются не одни уроды, настоящих людей больше.
— Что ты творишь, коза? — спросила Таша себя, глядясь в зеркало. — Зачем играешь с человеком?
Ведь скоро примчится её родной Николка и заберёт отсюда домой. А примчится ли, а заберёт? Последние слова Павла посеяли зёрна сомнений в её голове. Её стало пугать будущее, нарисованное Павлушей, как она стала про себя называть нового кавалера. Сколько нужно ждать помощь? По идее Николка должен появиться в это же время и в этом же месте, то есть в этой чёртовой квартире. Не появился! Не нашёл меч? Или немцы успели удрать? Да-а, началась война. А что, если её Николку отправили воевать? Конечно, он ещё молод для призыва, но во время войны всякое бывает. А что, если!.. Наташа от ужаса закрыла рот рукой. Нельзя о таком думать! Николка жив! И всё у него будет хорошо, и он найдёт способ помочь ей. А если не найдёт? А если им так и суждено жить: он там, а она здесь. Бр-р-р. Ничего себе, перспектива! Сколько же ждать милого? Не всю же жизнь? Так ничего не решив насчёт будущего, Таша обратилась к содержимому пакета Антонины.
Сверху лежала короткая записка:
Милая моя девочка!
Не знаю, что ты помнишь и что у тебя есть из вещей и одежды. Но знаю, как трудно человеку быть одному. Поэтому я решилась собрать тебе некоторые вещи на первое время: трусики-недельки, прокладки для интимной гигиены и средства личной гигиены, всё самое основное для ухода за твоими прекрасными волосами. Из одежды взяла смелость предложить юбку-шорты и футболку. Не зная твоего размера ноги, решилась на глаз приобрести туфли-лодочки тридцать седьмого размера, они мягкие, и если будут немного малы — не страшно, первое время носить можно. И решусь тебе предложить свой старый сотовый телефон. Модель устаревшая, но надёжная, а без связи сегодня нельзя. Не волнуйся — деньги на карте есть.
Пользуйся всем этим смело. Надеюсь, что у тебя всё будет хорошо! И если тебе негде жить — приглашаю пока пожить у меня. Поверь, у меня тебе будет лучше, чем в спецприемнике или больнице. Не бойся, твою личную жизнь ограничивать не буду.
Действительно, распотрошив пакет, она нашла всё то, что было описано в записке. Прокладки были двух видов: тонкие ежедневки и более толстые, которые милая женщина предусмотрела на случай регулярных женских неприятностей. Не забыла про тюбик с пастой и зубную щётку, и Наташа с наслаждением почистила зубы. Да! Это не тот толчёный мел с мятой, к которому девушка привыкла. Лучше, тысячу раз лучше! Обнаружив бутылочку с надписью «Shampoo», девушка недолго думала о его назначении, на этикетке всё было написано и нарисовано, и устроила себе головомойку.
Потом обратила внимание на электроприбор под названием «Фен», на упаковке которого девушка сушила волосы. Включив прибор в розетку, и нажав на кнопку на ручке, Наташа ощутила, как тёплая струя воздуха стала с силой выходить из раструба на конце прибора. С мыслями о том, что жизнь в будущем имеет свои преимущества, девушка принялась сушить волосы.
И всё было бы хорошо, да только немало смущали постоянно заходящие в туалетную комнату женщины-полицейские, с любопытством её оглядывающие. А одна, длинная, высохшая, с простым пробором на голове, подошла прямо к девушке:
— Ты что ли та самая потреряшка?
— Я что ли. — в тон ответила Таша, не отрываясь от своих волос.
— Передай своему Денисову, что нечего у других хлеб отнимать. Тобой я должна была заниматься, участковый по делам несовершеннолетним.
— А кто тут несовершеннолетний?
— А… да ты разве не малолетка?
— Разве нет!
— Да, а по виду и не скажешь, такая молоденькая!
— Хорошо сохранилась, в отличие от некоторых.
Полицейская вспыхнула:
— Постой, ты же ничего не помнишь!
— Слухи о моей амнезии сильно преувеличены.
— Даже так? Ну, ладно! — сквозь зубы процедила высохшая, и удалилась, держа голову неестественно прямо, словно верста.
Наталка не удержалась и вслед уходящей полицейской показала язык.
Волосы после просушки стали мягкими и воздушными, словно шёлк. Такие у Наташи бывали только тогда, когда она мыла волосы в родниковой воде, набираемой в многочисленных ключах Жигулёвских гор. Расчёсывая их щёткой, не забытой предусмотрительной Антониной Генриховной, девушка смотрела на своё отражение в зеркале и размышляла:
— И что они все во мне находят?
Конечно, она лукавила, и ей лестно было признаться, что сводит с ума мужчин. Взяв волосы за конец, девушка ловко скрутила их в спираль и собрала на самом верху затылка в тугой узел. При помощи заколок и резинок, целым набором которых благодаря Антонине она разжилась, Наташа закрепила волосы на голове, открыв свою шею и лоб. Посмотрела в зеркало на результат, и осталось довольна. Отражение показало высокий, ровный и, главное, чистый, без единого пятнышка, лоб. Противные прыщи, густо усеявшие её чело лет в тринадцать, были предметом жутких страданий девушки на протяжении нескольких лет. Что только она не делала — ничего не помогало. Гадская зараза исчезла с Наталкиного лица внезапно, и совсем недавно, и странным образом сие событие совпало началом регулярных занятий любовью с Николкой. Из чего наблюдательная девушка сделала вполне закономерный вывод: чем чаще — тем лучше, а воздержание плохо влияет на женский организм.