Арина тут же выпросила булочку с нутеллой, и они с Лешкой выпили по стакану гранатового сока, но время шло к 12 часам, булочки булочками, но надо было думать об обеде, Аринины очки в суп не годились, а одними макаронами скучно питаться.
Я предложила пристроиться в какое-нибудь кафе при отеле и там что-нибудь найти (без перца, сказал Алексей), а еще лучше, разыскать все-таки магазин с нормальными продуктами, мясом, курицей, рыбой.
Овощные лавки мы уже встречали, бакалею приобрели, а мясную лавку найти не могли.
Алексей, измученный вчерашним перченым ужином, расспрашивая о ресторанах, напирал на нашу потребность в европейской кухне, но таковой не было, и никто не мог сказать, где ее можно найти.
Мы зашли в магазинчик, где торговали сникерсами, баунти, упакованным сыром, и теми же макаронами, которые у нас уже болтались в нашей сумке, и начали безуспешные попытки выяснить, где же можно купить мясо.
И вдруг один толстый турок-продавец, поняв, что мы из России, с криками Раша! Раша! привел женщину, и она, на наше счастье, говорила по-русски. И не просто три слова, а была настоящей, нашей, грузинкой из Рустави, к тому же учившейся в Москве.
Я поведала ей о своих затруднениях, и она проводила нас к магазину за углом, где на прилавке лежали красивые куски мяса, мы выбрали, и она подтвердила, что это говядина.
Она все вспоминала Москву, а я озабоченная мясом, не спросила ее, как она попала сюда, да и в Турцию попадают русские женщины одинаково: выходят замуж за местных.
- Передавайте привет Москве, - сказала она, прощаясь. - Как же я люблю Москву, скучаю по ней.
Сверкало солнце, цвели цветы, а в Москве всю зиму не было солнечных дней, сияли только купала на колокольне Ивана Великого для тех, кто их видел, запах бензина густо висел над застрявшими в пробках автомобилями, кучи грязного снега покрывали тротуары, а март был цвета охры всех оттенков и только в конце апреля, в мае Москва преображалась... До этого было еще далеко и непонятно было, как здесь, среди этого сверкания юга можно было тосковать по северному городу.
Она любила Москву, и я тоже любила ее, но я там жила и радовалась, что вырвалась погулять по солнышку, а она по ней скучала.
Я не могла ее разочаровывать в великой вере, что есть где-то на земле места, где все хорошо и осторожно сказала:
- Здесь тоже неплохо, солнечно, похоже на Грузию.
- Да, нет, это так...
- И все равно они мусульмане...
На обратно пути я все думала: "уж не привел ли муж вторую жену? Почему она так горько это сказала? Про мусульман?"
Мы поселились в отеле, и кухни там не было; хозяйка, которая позднее преобразилась в метрдотеля, не хотела запахов готовящейся пищи, и пристроила меня на балкончике, где был стол и газовый баллон, а на нем конфорка.
Кастрюлю мне тоже дали, и я поставила варить суп из купленной говядины.
Представьте себе пирамиду: стол, на столе среднего размера баллон с газом, на котором закреплена согнутая кругом труба, означающая конфорку, и на неустойчиво стоящем баллоне качающая кастрюля с супом.
Неустойчивых поверхностей было две: одна при соприкосновении баллона с поверхностью стола, другая конфорки с кастрюлей.
Боишься все время, как бы эта пирамида не опрокинулась, и чувствуешь себя не поваром, а артистом цирка, акробатом, пока пирамида держится, а если начнет падать, то, видимо, жонглером.
Салат, суп с макаронами и вареная говядина были нашей пищей в этот день.
После обеда Арина, уже вся в соплях, тем не менее, настаивала, что она здорова.
Чихнет, хлюпнет носом и кричит:
- Нет, со мной все в порядке, ты, бабушка, вечно выдумываешь несуществующие болезни.
Все же на прогулку на катере по островам мы не решились.
Взяли рекламный проспект у навязчивого парня еще утром, когда шли на рынок, но состояние внучки не позволяло выйти на море, где ветрено.
Отказавшись от мысли осмотреть острова, мы все же решились выбраться на экскурсию. Мы пребывали в Стамбуле уже вторые сутки, а еще ничего из достопримечательностей не видели. Путеводитель по Стамбулу, прихваченный Ариной у родителей, стучал в сердце.
И мы решили пойти в Айя Софию.
Время приближалось к четырем, мы подошли к ограде вокруг церкви, радуясь, что очереди нет, и зря радовались, оказывается, вход в Софию только до четырех часов.
Мы вздохнули, перешли площадь и отправились в Голубую мечеть.
На входе в Голубую мечеть нас разделили сразу на два потока, для гостей стрелка указывала в обход и подводила к двери с задней стороны мечети.
Мы походили по двору, огороженному высокой каменной оградой, с зубцами, наподобие кремлевских стен, только зубцы глубже и шире, и смотрится не так красиво, серый цвет проигрывает красному.
В проеме зубцов виднелось море.
На входе в мечеть двое служащих, стоящих по обеим сторонам дверей внимательно оглядывали входящих и, когда видели кого-то в неподобающей одежде, одевали их: или косынку на голову, или халат женщинам в брюках.
У меня поверх брюк было пальто, а головы у нас с Ариной были покрыты, и оставалось только раздеться, положить обувь в мешок и по ковру войти внутрь мечети.