— Нет, — горячо возразила Мария, — не проклинайте жизнь. На какие только муки не идет человек, чтобы жить…
— Ах! — вскрикнул Пахол. — Это только в вашей стране люди любят жизнь, когда им даже тяжело. У нас почти все проклинают жизнь.
— Как же вы нашли партизан? — спросил Стахурский Марию.
— А куда же нам было деваться? — ответила Мария. — Шли по лесу и наткнулись на партизанский дозор. Это была такая радость, точно домой пришли… И не потому, что там знакомые нашлись, а потому, что все такие, как ты сама, так же думают, к тому же стремятся. Среди своих людей можно что угодно вынести, на что угодно пойти. На другой же день, после того как мы пришли, эсэсовцы прочесывали лес, и пришлось принять бой. Мне дали автомат, и я пошла. До Берлина могла дойти, потому что со своими. — Она засмеялась. — А была бы одна, с перепугу в кусты шмыгнула бы.
Стахурский пошевелился.
— Вам неудобно?
— Я думал пойти посмотреть…
— К машине? — спросил Пахол, догадавшись о намерении Стахурского.
— Да.
— Тогда лучше я пойду, с вашего разрешения.
— Нет, Ян, вас могут узнать.
— И вас тоже.
— Верно! Но все же мне лучше итти. Я тут знаю окрестности и прочее…
— Пойду я, — сказала Мария, — сейчас это моя обязанность, а вы тут останетесь на посту.
Она раздвинула корни, вылезла и ступила в ручеек.
— Ветер, кажется, притих…
— Вчера он тоже тише стал перед вечером. Который час?
Пахол взглянул на ручные часы.
— Четыре.
Мария побрела по дну ручейка, хлюпая сапогами по воде. Руки она положила на автомат.
— Да, Ян, — сказал Стахурский, — вы правильно сделали, что не пошли в эти тридцать три партии.
— Тридцать шесть, — поправил Пахол.
— Ну, тридцать шесть, — Стахурский усмехнулся. — И вам повезло, что вы встретили эту девушку в Харькове. Вообще вашей стране, как и многим странам, посчастливилось потому, что против фашистов борется наша Советская страна, наш советский народ. Ведь мы не просто страна и не просто народ, а страна революции и революционный народ.
— Это я знаю, — сказал Пахол, — об этом мы тоже говорили с панной Ольгой.
— Думаю, Ян, что у нас в отряде вы тоже станете революционером.
— Я об этом не думал, — признался Ян. — Я думал, что все равно погибну, но решил не просто умереть в ожидании, пока меня уничтожат фашисты, а сначала уничтожить их, сколько смогу.
— Дело не только в фашистах, Ян, — возразил Стахурский, — вы еще поймете это. Реакция имеет сотни личин. Тридцать пять из ваших тридцати шести партий были реакционными, можете быть уверены.
— Это бесспорно, — согласился Пахол. — Но если образуется тридцать шестая партия, когда уже есть тридцать пять никчемных, то и она ни к чему. Я вообще против партий.
— Слышал, — сказал Стахурский, — но вы совсем не против. Вы только против реакционных партий. И поэтому вы придете еще в партию коммунистов. Ибо коммунисты против всех реакционных партий — за социалистическую революцию.
— Я хотел бы, чтобы произошла мировая революция, — промолвил Пахол тоскливо. — Когда же она наконец будет?
Стахурский засмеялся.
— А что говорила вам про мировую революцию та девушка из Харькова?
Пахол ответил не сразу, он минутку подумал:
— Мы с ней не говорили про мировую революцию. Мы говорили про дружбу народов в Советской стране, про товарища Сталина в Кремле, но на политические темы говорили мало. — Он смутился. — Мы, знаете, с вашего позволения, больше мечтали, как было бы хорошо, чтобы на свете все могли мирно работать и быть спокойными за завтрашний день, как в вашей стране.
— Чудесная эта девушка из Харькова, Ян, — сказал Стахурский. — И запомните: в каждой стране народ делает революцию, когда он созрел для этого, когда у него лопается терпение. Мы давно сделали революцию. Станете революционером и вы.
Вдруг наверху отчетливо прозвучала короткая очередь из автомата.
— Мария? — встревоженно спросил Стахурский.
— Думаю, что Мария, — сказал Пахол.
Они высунулись из ямы и посмотрели наверх.
Но увидеть им ничего не удалось.
— Она бы зря не стреляла, — сказал Стахурский. — Надо спешить ей на помощь.
Они уже стояли в воде.
— Идите вниз и через десять шагов поднимайтесь наверх, — сказал Стахурский, — а я пойду против течения. Пистолет с вами?
Они разошлись. Наверху было тихо.
Стахурский прошел шагов пятнадцать, весь овраг за поворотом был далеко виден, и там было спокойно. Он ухватился за корни и полез вверх по крутому склону. Пистолет он держал в зубах. Это было очень неудобно.