Друзья ползком взобрались на ближайший к ним холм. От восторга у них перехватило дыхание. Внизу, на заросших травой бетонных плитах, стояли вертушки. Штук десять, не меньше. Среди них была и та, что они видели утром. Были и совершенно диковинные экземпляры. Вытянув руку, Коля указал Ваське на длинную, с вереницей иллюминаторов вдоль черного борта махину. У нее имелось целых два несущих винта. Один спереди, над кабиной пилота, и второй в самом хвосте. Такие даже ни разу не показывали по телевизору, что вызвало у Коли еще больший восторг и благоговение. Ведь раз не показывали, значит, держали от врага в тайне. И вот они, обыкновенные пацаны из двадцать девятого дома, первыми увидели секретную технику.
– Подползем ближе?
– Давай.
Они спустились вниз. На аэродроме стояла мертвая тишина. Только трещали кузнечики. Совсем не было ощущения, что это место находится под охраной. Похоже, у военных даже не было мысли, что кто-нибудь может пробраться на базу. В конце концов мальчишки осмелели настолько, что принялись открыто ходить между рядами вертушек. Подходя к очередной машине, Коля деловито хлопал ее рукой по борту, словно проверяя прочность брони, заглядывал через стекло в кабину пилота, пытаясь угадать, какой рычажок за что отвечает, какой датчик показывает высоту, а какой – скорость.
– Открыто! – крикнул вдруг Васька.
Обернувшись, Коля увидел, как тот залезает в маленький, похожий на головастика вертолет. Он ринулся к другу, боясь пропустить что-нибудь интересное.
– Класс! – воскликнул Коля, замирая от восхищения.
– Давай в кабину! Полетаем.
Они уселись в мягкие кресла пилотов и принялись нажимать все кнопки подряд. Коля схватил штурвал, имитируя управление вертолетом. В деревне у родственников он так целыми днями «ездил» на «москвиче» дяди Вани, даже не покидая пыльного, пропахшего куриным пометом гаража.
– База, база! – стараясь перекричать условный шум винтов, орал Коля. – Это пятый. У нас пробит бензобак. Идем на посадку. Освободите нам место. Повторяю: освободите место!
– Вж-ж-ж, – шумел Васька, заложив опасный вираж.
– У нас проблемы с управлением. Мы падаем…
– Эй! – неожиданно раздался чей-то сердитый голос.
Мальчишки замерли. Со стороны кирпичного здания к ним со всех ног бежал военный в пилотке и темной форме.
– Валим! – выдохнул Коля, прыгая на землю.
Еще никогда в жизни он не бегал так быстро. Правее и чуть позади маячила коротконогая тень друга. Он не мог его догнать, хотя на физкультуре всегда финишировал первым.
Изгородь Коля попросту прошел насквозь. Так ему, во всяком случае, показалось. Он не помнил, как ее преодолел. Только оказавшись в открытом поле, он сбавил темп и оглянулся. Военный, пнув ногой колесо и заглянув в кабину, погрозил пацанам кулаком.
– Фу-ух, вот это пробежка! – вымолвил Коля.
Стоило ему перейти на шаг, как его оставили силы. Тут же заболела коленка, причем так сильно, что он захромал. Отчаянно закололо в боку. А правую руку, чуть выше локтя, неприятно саднило и жгло.
– У тебя кровь, – сказал Васька.
– Наверное, поцарапался о колючку.
– Здорово ты ее перемахнул. Я думал, запутаешься.
Они рассмеялись, вспоминая свое приключение.
– А если они погонятся за нами на вертолете? – спросил Коля.
– Пока заведут, мы будем уже дома.
– И все-таки? Что будет, если они нас догонят?
– Думаю, посадят в тюрьму.
– Лет на двадцать?
– Не меньше.
Коля присвистнул. Осознание тяжести совершенного преступления радовало. Он словно стал старше на несколько лет. Это тебе не в машинки играть, не в войнушку на стройке, пусть даже с пульками. Отныне это чувство всегда будет с ним.
– Порубим в «денди» сегодня? – спросил он товарища.
– Давай. У меня родители до завтра на смене.
– Я принесу «Черепашек-ниндзя».
Они снова пролезли под бетонным забором, ограждавшим поселок. Прошли мимо стройки.
– А вон и наши тихушники, – поприветствовали их ребята, теперь игравшие во дворе в прятки. – Вернулись со спецзадания?
– Здорово, пацаны! – крикнул Коля. – Мы вернулись!
Он и сам не заметил, как произнес запретное слово.
Виктор Стасевич
Карточный домик
Жизнь – как карточный домик: складываешь, строишь, боишься дохнуть на него, такой он хрупкий и красивый, и ладно все, но вдруг вываливается одна карта, от одного неловкого прикосновения, от легкого дрожания в кончиках пальцев, и вот он рушится, как все твои мечты, построенные на иллюзиях. И уж не знаешь, как дальше жить, остается уповать на веру, что есть опора надежде.