– Тебе пора, Лисичка, – напоминает Санта и указывает на Белую Скалу. Её окна все до единого светятся в сумраке. – Иначе она тебя поглотит.
– Да, – соглашаюсь я и на прощание чешу за ухом Джульбабоса особенно усердно. – Увидимся после обеда! – выкрикиваю я Санте уже на бегу.
И мне почему-то кажется, что у Белой Скалы нет ни единого шанса поглотить меня.
Глава 4
Сегодня к нам в класс пришла новенькая.
Она такая красивая, и зовут её красиво – Зарина. Я смотрю на неё, и мне кажется, что она принцесса из сказки – Рапунцель с длинной-предлинной косой. Только волосы у неё ежевичного цвета.
А у меня мышиные – так говорит Тамара Васильевна. И коротко стриженные, чтобы не надо было полчаса заплетаться. А отросшую чёлку я закалываю, если нахожу чем.
Таких причёсок у принцесс-то и не бывает! Но я не расстраиваюсь. Мне гораздо больше хочется быть гребцом на каноэ. Или путешественником, который обязательно встретит лампак. Или собаководом. Или просто человеком, у которого много-премного друзей и родственников.
Но рассчитывать на то, что Зарина станет моей соседкой по парте, а тем более другом или родственником, было бы глупо. Вот я и не рассчитываю, ведь сижу в самом конце кабинета – первый ряд, последняя парта.
Зато в столовой – с краю длинного стола, у двери.
Ещё чуть-чуть, и Зарина села бы рядом со мной во время обеда. Если бы не Мухин. Я даже успела подвинуться, чтобы ей было просторно и удобно. Но Рома, наверное, заметив мои слегка перепачканные колготки, сказал, что я дебилка и вообще заразная, поэтому лучше держаться от меня подальше. И указал новенькой на стул напротив себя.
Она и уселась.
А потом они долго улыбались друг другу и болтали о чём-то. О чём – я не слышала. У меня противно звенело в ушах. Видимо, ветром надуло.
А может, я и правда заразная?
Сначала я дружила с Олей Калугиной. Она живёт недалеко, в доме через дорогу. Мы встречались с ней во дворе и, перебросившись приветствиями, шли через Аллею Славы в школу.
Мы учились в разных классах – она в «А», а я в «Б». Но у нас было много общего. И нам всегда было весело, даже несмотря на то, что мы особенно-то и не разговаривали.
Но дружили хорошо. Почти как с Пашкой. Только с Пашкой мы дружим в Центре, а с Олей наша дружба определялась маршрутом «дом – школа – дом».
Ещё в первом классе, когда я каждый день жила с мамой, по дороге домой мы с Олей попали под сумасшедший ливень. Даже если бы я взяла с собой зонтик, он бы меня не спас – зонтик и сам был, бедняга, немного поломанный, потому что мама прогоняла им дядю Толю… или дядю Сашу… я уже точно не помню. Но с тех пор зонт остался растопыренным и кособоким.
Так вот! В тот самый день Оля меня успокоила и достала из ранца огромный шуршащий пакет на резинке. И две пары маленьких бахил – как носочки.
Смеясь, мы обулись, влезли вдвоём в необъятный голубой дождевик и, не страшась непогоды, добежали до Олиного подъезда – он был чуточку ближе, чем мой. Постояли немного под узеньким козырьком, отдышались, и вдруг Оля предложила подняться к ней в квартиру, чтобы погреться и пере-ждать дождь.
А я осмелилась и согласилась.
У Оли мы пили чай из неимоверно прекрасных чашек в горошек с изогнутыми ручками. Я никогда не видела таких! Дома мы с мамой пьём чай из стаканов, как в школе и в Центре. А Алёнины чашки похожи на стаканы с ручками.
Олина бабушка рассказывала нам всякие забавные истории, макая в варенье хрустящие сухари. А немного погодя спросила про моих родителей. Я, конечно, сразу же обрадовалась, потому что никто никогда не разговаривает со мной о моих родителях! Точнее… разговаривает, но без интереса. Например, как наша учительница, Анна Максимовна. Олина бабушка же казалась очень заинтересованной, и я с охотой стала рассказывать.
Рассказывала я всё как есть: что мама у меня очень хорошая, и что я её очень люблю, и что мой последний папа пропал без вести, как и все предыдущие. И как мы живём, и что мы обычно делаем, и как веселимся тоже рассказала, и как покупаем кильку, копчёную колбасу и ящик газировки в честь маминой первой зарплаты, если ей удаётся устроиться на работу.
Олина бабушка слушала-слушала-слушала и, в конце концов, отодвинула от меня варенье и сухари. Наверное, подумала, что её угощение против нашего с мамой пира – жалкое зрелище.