Она встала во весь рост, чтобы лучше видеть в этой толпе. Осмунд нашелся практически сразу. Он опирался бёдрами о чей-то стол и, конечно же, сжимал неизменный хот-дог в руке. По его запястью стекал майонез, но Луковая голова этого не замечал. Он что-то рассказывал коллеге в кислотно-зелёном комбинезоне и эмоционально размахивал булкой. Грейнджер проследила, как соус брызнул на ближайший стол с документами, и сочувствующе вздохнула. Судя по оранжевому ярлычку, там лежал чей-то квартальный отчёт. Похоже, кто-то из авроров будет рвать сегодня волосы на затылке.
Ну и чёрт с этой бюрократией!
Она помахала Осмунду рукой, привлекая его внимание, и тот жизнерадостно кивнул в ответ. Казалось, он всё это время только и ждал, что она оторвётся от своих папок и наконец посмотрит на него. Его пшеничная чёлка рассыпалась по лбу, а в уголках глаз проступили лучики-морщинки. Сегодня на нём был ярко-малиновый галстук и, пока он не дышал на Гермиону своим луковым дыханием, то выглядел как чертовски хороший парень. От его тёплой улыбки ей стало совсем стыдно. Это было некрасиво — использовать человека. Если кто-то из начальства узнает, что он помогал в её незаконных делах, то его уволят и выкинут на улицу.
Гермиона постаралась мыслить холодно и рационально. Осмунд был взрослым мужчиной, самостоятельно принимающим решения, и он сам согласился помочь ей в первый раз, значит, потенциально мог быть полезен во второй. Что она ему там обещала? Свидание?
Она неискренне улыбнулась в ответ, написала на листке «Сегодня в семь?» и подняла в воздух.
Лицо Осмунда расцвело на глазах. Подобно сдобной булочке, запекающейся в духовке, оно зарумянилось и раздобрелось искренней улыбкой.
Гермионе хотелось плюнуть на саму себя. Если бы она выпустила из глубин совести собственного инквизитора в белом парике, то он осуждающе постучал бы тяжёлым молотком по столу и сказал короткое «шлюха». И оказался бы прав. Это было отвратительно — идти на свидание, когда за спиной оставались два парня. Хотя, пожалуй, не стоило называть это свиданием. Они просто посидят, поедят пиццу… А Гермиона как-то попытается убедить Осмунда вновь помочь с каминами.
Мысль о том, что она использовала симпатию хорошего парня, не виноватого ни в чём, кроме любви к луку, была ещё отвратительнее, чем мысль о шлюхе.
— Отлично! Вечером в семь! — крикнул Луковая голова, и она мило кивнула ему в ответ.
***
Грейнджер еле доработала остаток дня. В ногах словно взвелись пружинки: казалось, что она может спрыгнуть со стула и бежать, бежать. Ей хотелось действовать.
Она перенеслась домой и с облегчением обнаружила, что ни Драко, ни Тео ещё нет. Возможно, мальчики находились в соседней квартире с Грегом и могли зайти сюда в любой момент. А, может, были где-то далеко и явились бы домой только к ночи, как обычно. В любом случае, стоило поторопиться, потому что ей не хотелось ничего им объяснять.
Часы в коридоре протяжно просигналили шесть раз. До псевдосвидания с Осмундом оставался час.
Гермиона раскрыла скрипучий платяной шкаф и печально вздохнула. После пожара она не успела закупиться новой одеждой, да и наличных денег оставалось в обрез. Поэтому на вешалках висел лишь строгий минимум — форменные рубашки, один свитер и одна юбка. Но ведьма она или кто?
Ей вспомнился тот самый особенный вечер, когда они с Роном так неудачно переспали. Зато что-то полезное из того опыта она всё же вынесла. В ту ночь Джинни показала ей лёгкий приём по трансфигурации, при помощи которого любое неэстетичное бельё превращалось во что-то более привлекательное, как со страниц глянца. Почти как тыква в карету Золушки. По мановению палочки широкие хлопчатобумажные трусы фасона семидесятых преобразовались в эротичные, тонкие трусики. Тогда, во время войны, никто не думал о кружевном исподнем. Орден Феникса обеспечивал всех солдат со своих давних складов, которые наполнялись десятилетиями, и Гермиона даже не удивилась, если б ей выдали панталоны. Их нижнее бельё было любым — белым, серым, широким, растянутым, но точно не сексуальным. И это удручало.
Поэтому, когда война закончилась, у неё случился припадок расточительности. В первую же крупную премию всегда серьёзная Грейнджер пошла в самый дорогой магазин женского белья и скупила практически все возможные варианты.
Это было так несвойственно её практичному складу ума, но так приятно. В сгоревшей съемной квартире, в комоде, лежало лёгкое кружево, нежный шёлк и невесомый батист. Это была её личная маленькая коллекция, которую она никому не показывала, но хорошее настроение всегда искрилось под кожей, когда под строгой формой аврора было надето что-то игривое и невероятно красивое.
Гермиона с грустью взглянула в сторону выдвижного ящика с её новым нижним бельём. Там лежало нечто купленное в пачках по двенадцать-пятнадцать штук. С дурацкими надписями, рисунками и днями неделями. Это было дешёво, и практично, и вполне соответствовало текущим возможностям. И хоть ни Драко, ни Тео на её трусики даже не обращали внимания, она с тоской подумала, что вновь вернулась к походному образу жизни.
Ни одного платья, ни тёплого кашемира, ни шёлковых трусов. Только её волшебная палочка и безграничная фантазия.
В первый раз что ли?
Гермиона вытащила с полки широкую футболку Драко и бережно разложила её на кровати. Для трансфигурации стоило взять за основу более-менее похожий объект. Рубашка сложнее превращалась в сарафан — длинные рукава и пуговицы тоже требовалось как-то замаскировать. А вот футболка подошла идеально. Словно чистый холст. Грейнджер направила палочку и представила, как короткие рукава уменьшаются до тонких бретель, как сужается талия, а низ становится чуть более пышным и расклёшенным. Медленно-медленно обычная чёрная футболка Драко приобрела вид её любимого сгоревшего сарафана глубокого винного цвета. Над оттенком пришлось потрудиться дополнительное время — тёмная основа никак не хотела светлеть, но минут через пять платье всё же достигло желаемого тона.
Отлично! У неё оставалось пять-шесть часов до того, как её карета превратится обратно в тыкву.
Гермиона расчесала волосы, подкрасила губы. Мазнула духами Теодора за ухом и на запястьях. Это, наверное, было очень странно, что она шла на свидание, благоухая, как крепкий мужик, но ей слишком нравился этот запах. Как и его хозяин. Он отдавал лёгкой горечью вначале, раскрываясь в удивительно свежий и тонкий букет, которым хотелось дышать вместо кислорода.
Закончив одеваться, Гермиона покрутилась у зеркала, с лёгким удивлением разглядывая себя. Она уже и забыла, что может выглядеть так. Как девушка. Не в штанах и водолазках, прячущих засосы, и без глубоких мешков под глазами от недосыпа. Не как зачуханный эльф в платье из мешка от картошки. А нежно и женственно.
Но рядом с Драко и Тео не получалось выглядеть лучше эльфа. С ними главной задачей было одеться во что-нибудь и побыстрее. Пока кто-то из них снова не окинул бы её голые ноги томным взглядом и не натянул на своё лицо ту самую улыбку. Из которой следовало, что сейчас натянут её.
Гермиона была уверена, что если бы существовали боги секса, то они точно не выглядели бы как те идеальные журнальные картинки в дорогом белье, с превосходным макияжем и томными взглядами.
Они были бы растрёпанными, в мятой одежде с разводами от слюней, смазки и прочих телесных жидкостей, возможно, даже порванной местами. Покусанные, с распухшими губами и синяками под глазами. Но зато с абсолютно удовлетворёнными и даже туповато-блаженными взглядами.
И она потихоньку, маленькими шагами приближалась к божественному.
Дурацкие трусы с днями недели были только началом. Гермиона уже перестала подкрашивать ресницы, укладывать волосы и мазать вишнёвым блеском губы. Просто потому, что бесполезно. Всё снималось, размазывалось и слизывалось. Теодор терпеть не мог вишню, а у Драко вообще была дурная привычка рвать то, что мешается.
И если бы даже они не уничтожали все прямо на ней, то у неё всё равно не оставалось времени на стремление к идеалу.