Когда долго не происходит ничего приятного, привыкаешь придумывать свой максимум хорошего. Например, сегодняшний день был хорош, потому что огурцы купила в магазине вкусные. И потому что Богдан не писается в постель, гуляет и спит без подгузника целых две недели. Когда это – главные положительные события недели, то очень хочется поверить, что с тобой случится нечто прекрасное совершенно другого порядка. Настоящего, взрослого разряда. Ведь мы же взрослые люди. Вдруг в твоей жизни из неслучившегося осталось что-то интересное? И оно приближается.
– Ура!!! На день рождения! На праздник! На праздник! На праздник! Мама! Я с дивана упал!
Цель: в субботу на машине поехать на детский день рождения. В центр. Не важно, что сам праздник длится около двух часов, сборы всегда напоминают экстренную эвакуацию на Луну. Нужно взять с собой все жизненно необходимое: воду, одежду, микроаптечку, еще одну одежду, салфетки, горшок на всякий случай тоже. Потому что Богдан очень трепетно относится к некоторым физиологическим процессам и не может разделять эти моменты с незнакомыми унитазами.
Надо же еще понять, что надеть. Длинное пестрое летнее платье хоть и было маловато, но выгодно подчеркнуло грудь, показав, быть может, чуть больше, чем следует. Но красиво же. Нина даже хотела приклеить себе ресницы, но они приклеились криво, пришлось отдирать. Веки от этого порозовели, что сделало взгляд выразительнее, решила она.
– Ты такая красивая, мамочка, ты как рыбка Дори! – сказал Богдан. А ребенок не соврет.
И не забыть подарки: один имениннику, а другой своему чаду. Игрушки в машину, флешку со сказкой. После всех приготовлений квартира как после небрежного, грубого обыска.
– Мам, а что такое обыск? Мам, а у нас обыск? Мам, а когда у нас будет обыск?
Собрать вещи, когда в доме маленький диверсант, – та еще задача. Готовый сюжет для новой игры: мама собирает вещи, а диверсант их достает, перекладывает и зловеще хохочет.
– Я не хочу синие сандалии, я хочу тапочки с Маквином! Мама, а еще мне нужна вот эта шапка с пумбоном. Я поеду в шапке с пумбоном!
Но каким-то чудом удается вырваться. Поехали. Малыш уже просто плачет, потому что ему все надоело, у него все отнимают, его идеи развлечься обесценивают, фантазию притесняют.
А потом начинается страшное – через двадцать минут Богдана тошнит. Укачало. Потому что август и все дороги в Москве ремонтируют. Да еще и моют дорожные отбойники. Когда еще их мыть?
Пробка, даже нигде не встать: тут моют отбойники, там разъяренные водители грузовиков матерятся так, что ощущаешь их волны гнева. Звонит мама, пишет эсэмэску подруга. А телефон сломался и вырубается каждые пять минут после того, как Богдан сбросил его со стола сто пятьдесят раз.
– Мам, а меня вырвало? Мам, а почему меня вырвало?
И тут справа, буквально обтирая ремонтное ограждение, протискивается чистенькая черная BMW, а в ней юнец с пушком вместо бороды, который чувствует себя Аполлоном. Самопальный Аполлон опускает стекло, подмигивает изо всех сил. Игнор женщины за рулем его раззадоривает. Нина не может скрыть нервную улыбку. Он все же чересчур юн для «встречи судьбы». «Увидел бы малец, что у меня в машине на заднем сиденье творится, гарантированно стал бы чайлдфри до седых мудей». Он расценивает ее улыбку как знак и становится еще активней. А Нина просто смотрит в небо.
В небе облачка. Такие беспечные «ля-ля-ля», как овечки пасутся на голубом лужочке. Им совершенно не до наших проблем. Они на своей волне.
– Мам, меня опять вырвало? Мам, а почему опять меня вырвало? Мам, я хочу картошку фри. А ты меня переоденешь? А паспорт мы постираем и он снова будет чистым?
– Мам, а скоро мы приедем?
– Мам, когда приедем?
– Мы уже подъезжаем?
В зале было шумно – двое аниматоров в костюме фиксиков развлекали толпу детей. Если по-честному, то про толпу преувеличение – всего шесть мальчиков и девочек от трех до шести лет, но шума и хаоса от них было, как от армии. Дети трансформируют нашу жизнь иногда до неузнаваемости. До таких масштабов, что уже невозможно узнать даже себя. Дети меняют пространства, перепрописывают значения мест. Когда-то сад «Эрмитаж» был точкой, где происходили разные шальные события молодости. «Парижская жизнь» с богемными сходками и концертами любимой Богушевской, после которых часто случались философско-романтические беседы с незнакомцами, а в завершение – поцелуи с совершенно посторонним человеком на лавочке сада. Здесь был модный и порочный клуб «Дягилев», куда пускали только самых крутых ночных тусовщиков, не богему, а узкую прослойку крутых и безмозглых. Но туда так и не довелось попасть, потому что страх оказаться недостаточно крутой, недостаточно модно одетой, недостаточно красивой, подкрепленный презрением ко всем безмозглым, оказался сильнее любопытства. Потом «Дягилев» сгорел и целый год черным пятном напоминал о тлене всего безмозгло крутого.