Когда он вернулся из Министерства по делам туризма, они делали в его комнате обыск… пальцы, легкие и холодные, как весенний ветерок, шелестели его бумагами и документами… Один сверкнул кокардой, похожей на рыбий бок в темной воде…
— Полиция, Джонни.
Наверняка “туристы”… Туристы водворяются в любое правительственное учреждение и принимаются издавать директивы и плести паутину межведомственных докладных… У одних имеются связи в вышестоящих инстанциях, благодаря чему операция не будет запрещена законом и не станет считаться наркотической… Другие обстряпывают мелкие делишки, сидя в чуланах и темных комнатах Управления уличных грабежей… Они выскакивают оттуда, надышавшись аммиаком, и принимаются отдавать безумные распоряжения и реквизировать все попавшиеся на глаза предметы… Недоразвитые комитеты возникают, как песчаные бури… Ветер унес весь скандал с протухшим маслом в районы произрастания…
Брэдли читал объявление, прибитое к жилищу из расщепленного бамбука… Объявление было напечатано на листе белой бумаги размером с книжную страницу
Отрезать Линии Устройств для Секса и Сновидений!!
Отрезать Линии Траковой Службы!!
Облапывание не освежает!!
Плиходи пятниса, ми-истер Излишек Масла!!
Работаешь за американский доллар?
Тракай свои собственные устройства!!
Легкий удар по плечу под бесшумными крыльями малярии:
— Documentes, senor[18]. Pasaporte[19].
Его паспорт манил их, точно сахар, золотые зубы злобно поблескивали недоверием:
— Pasaporte no bueno! No en ordenes![20]
Те легавые, что не сумели пробиться к паспорту, принялись распевать в унисон:
— Comisaria[21]! Comisaria! Comisaria! Ми-истера a la Comisaria!.. Pasaporte muy malo[22]. He годится. No bueno. Видны типичные признаки.
На Команданте была заляпанная маслом зеленая форма, при движении испускавшая утюжный дым… Вокруг пояса, оставляя за собой голубые искры, двигался по металлической направляющей маленький автоматический пистолет…
Перед ним то и дело вырастали с донесениями и документами потасканные агенты.
— Si, читать публичные объявления permiso[23]. Но это… — он закрыл ладонью белое объявление на стене из расщепленного бамбука… — особый случай.
Вперед протиснулся человек в зеленом козырьке от солнца:
— Да. Это у них зовется “предъявлением доказательств”… Все они содержатся в деле, весь скандал с протухшим маслом Траковых Устройств для Секса и Сновидений в Районах Произрастания.
Он показал на ряд шкафов и ящиков для хранения документов… По полицейскому участку поплыл запах заплесневелых суспензориев и хлорки. Слабой смуглой рукой Команданте прогнал газетчика:
— У этого сплошь политика… Лучше быть просто толковым специалистом.
Шведский мошенник прячется в Рио-Бамба под холодным сувениром с Чимборацци, джанковую крышу забрали за неуплату, синдикаты всех стран нащупывают его далекими пальцами убийства — усовершенствовали это искусство во времена династии Тан в подсобке китайской прачечной. Шведу оставалось только одно: концессия серых фетровых шляп для “Районов Произрастания”, скрывающаяся за подставными фирмами и вымышленными именами. С помощью волшебного фонаря 1910 года он спроецировал на экран индейцев в серых фетровых шляпах и разбил изображение на миллион фрагментов, отразившихся в черных глазах и голубом горном льду, в глубокой воде и моче, в ламповом стекле, темных бюрократских очках, орудийных стволах, магазинных витринах и ресторанных зеркалах… Он направил фрагментарное изображение в глаза усохшей головы, которая умерла в муках, глядя на серую фетровую шляпу. А голова излучала: «Шляпа… Шляпа… Шляпа… Шляпа… Шляпа…»
— Какая-то дефективная башка, — сказал он.
Когда возникли шляпные строки, прервать их мог только оргазм… Вот он и захватил жену миссионера и ослепил ее порнографическими слайдами… И он приучил ее голову излучать антисекс… Другие антисексуальные головы он поместил в порок копрофилии и электрическое омерзение… Он ослабил яркость устройств для секса и сновидений во всей стране. И его в свинцовом цилиндре отправили обратно в Швецию, чтобы основать там Траковую Службу и Министерство Трака.
Трак проделал долгий путь из волшебного фонаря в китайской прачечной. Головы были переданы в дар Готенбергскому музею, где их относительно безобидные эманации вызывали массовую сексуальную оргию.