Но мой разум был слишком измучен, чтобы продолжать в том же духе. Так что я покорно пожал плечами, подобрал с земли свои вещи и двинулся к хижине. Опьяняющий запах свежевыпеченного хлеба наполнил воздух, и мой гнев улетучился. Напоследок я взглянул на вывеску, болтавшуюся на ветру. "Красный Бык". Здесь я собирался провести свою первую "цивилизованную" ночь своей новой жизни.
Когда я вошел в таверну, я услышал приятный гул голосов, стук кубков и потрескивание огня. Холод тут же отступил, а во рту начала собираться слюна. За время своего долгого перехода я съел лишь пару кусочков хлеба и несколько пучков шепчущей травы, так что я был голоден. Таверна была заполнена, что объясняло пустые улицы. Я решил, что она, наверное, представляла собой что-то вроде места встречи для местных фермеров. Помещение тут было примерно человек на тридцать, и почти все стулья, табуреты и скамьи были заняты. Комнату освещали факелы, отбрасывающие танцующие тени гостей на стены. Я принялся рассматривать посетителей. Рядом со входом уставшего вида человек увлеченно изучал желтую книжку с картинками под названием "Веселые аэтернские девицы". Вызывающие изображения на ее страницах явно были нарисованы не только для этнологов. Бородатый бард настраивал свою лютню на непредставительно маленьком помосте. Он, наверное, готовился исполнить свою следующую песню, которая неизбежно утонет в окружающем шуме. Прямо напротив меня сидел завидно привлекательный, хорошо одетый мужчина, разговаривавший с женщиной, чье лицо демонстрировало полнейшую преданность. Я решил, что ему тридцать пять зим от роду. Его волосы были черны как смоль, черты лица - мужественные, но изящные, а на щеках красовалась трехдневная щетина. Мои губы невольно искривились. Наверняка это один из этих щеголей из верхней части города. Один из тех, кто трахает все вокруг и растрачивает свое наследство. Когда я закончил свою мысль, щеголь обратил внимание на мой пристальный взгляд. Мгновение он смотрел на меня сияющими глазами, затем улыбнулся, одновременно притягательно и самовлюбленно. Затем он вновь повернулся к своей воздыхательнице. Остальные гости были путешественниками или фермерами всех мастей, мужчины и женщины, старые и молодые, высокие и низкие. Я почувствовал себя неуместным, как северянин на киранийском базаре. Мне было странно и неловко среди этих грубых людей, к которым я не принадлежал.
Я поспешно подошел к стойке, располагавшейся под более низкой частью потолка, за которой выстроились в ряд разные бочки и бутылки. Только я собрался открыть рот, как заметил две нескладные фигуры на высоких стульях. Эти два урода. Теперь у меня было время рассмотреть их. Один из них носил густую бороду и две странных серьги, которые придавали ему сходство с пиратом. Его приятель был гладко выбрит, но его подбородок явно был способен разрушать стены, выстроенные из хладовейного камня. На секунду мне страшно захотелось схватить кружку, стоящую напротив меня, и выплеснуть пиво им в лицо. Однако эта идея тут же испарилась, когда эти двое заметили меня. Я невольно склонил голову, когда они одарили меня довольным взглядом, а затем снова вернулись к своему жаркому. Они даже не узнали меня. Легким кивком головы я подозвал к себе девушку, которая протирала кружки за стойкой. Она подошла ближе, оценила меня, а затем посмотрела на меня удивленно.
- "Матрис? Чего желаете?" - спросила она грубым голосом. Хотя бы у нее хватило вежливости обращаться ко мне как к городскому жителю. Я попытался скрыть свое внутреннее смятение.
- "Стакан козьего молока, пожалуйста".
Я старался звучать по-мужски уверенно, но мой голос, который я не использовал в течение четырех дней, был больше похож на жалкое карканье. Даже если бы я попросил себе парочку бриллиантов Золотой королевы, это не вызвало бы такой бурной реакции. В то время, как трактирщица только улыбнулась и качнула головой, выражая понимание, два недоумка, сидящие рядом со мной, разразились хохотом. "Козье молоко", - заливался один из них, хлопая товарища по плечу. - "Он хочет стакан козьего молока!" Я уставился на здоровяка со смесью раздражения и вызова. Наверное, я мог бы избежать дальнейших событий, если бы тогда не ответил. Ряд остроумных ответов пронеслись у меня в голове, но тот, что я выдал в итоге, скрестив руки на груди, оказался наиболее никчемным.