Его глаза пылали. Сначала я подумал, что это отражение костра, но когда увидел, что огонь горит позади Калиана, я понял, что его глаза действительно поменяли свой цвет. Они были похожи на раскаленные угли, на фитили свечей за секунду до того, как их полностью поглотит огонь. Его черты утратили веселость, в которой он пребывал последние тридцать минут.
Потом он начал говорить - спокойно, но звучно и ясно. Тон его голоса вызвал мурашки по коже.
"Подонки заслужили смерти, Джаель. Они были испорчены". Он не предпринял ни единой попытки, чтобы объяснить последнее слово. "Я был в Красном быке, потому что был выбран для их убийства. Вы опередили меня в этом и сделали миру одолжение".
Не знаю, откуда я взял силы на ответ, но я смог его вымолвить, хотя мои слова были лишь шепотом, похожим на предсмертную исповедь. "Но я наслаждался этим".
Во мне пробудилось отвращение. Слабый страх, бремя человека, который знал, что совершил нечто ужасное. Мои плечи поникли, а голова склонилась, как будто я только что признался в испытанном во время убийства восторге Мальфасу, а не Калиану.
Но Калиан не позволил мне погрузиться в подавленное состояние. Он положил свою правую руку на мое плечо, а левой повернул мое лицо так, чтобы я смотрел прямо на него. Затем он заговорил, медленно и четко.
"Я понимаю, Джаель. И знаете почему?"
Он не дал мне времени на ответ.
"Вы почувствовали, что они совершили. Вы ощутили их преступления и их вину, а восторг был наградой за смелость". Он помолчал. "Это был нектар из их грехов".
Затем за короткое, мимолетное мгновение все закончилось. Свечение в глазах Калиана пропало. Он сел обратно, и выражение на его лице заставило меня задаться вопросом, не сыграл ли мой разум со мной злую шутку. Калиан молчал.
Спустя несколько минут тишины я задал крайне важный вопрос, даже не понимая, что я в действительности имею в виду.
"Почему?"
Но Калиан понял.
"Потому что вы особенный. И потому что кровь в ваших венах такая же, как у меня... и как у наших братьев и сестер".
Я уставился на него в недоумении. Силы моего разума были истощены. Братья и сестры? Я больше не мог двигаться - мои веки налились свинцом, а в конечностях чувствовалась слабость и утомление.
Калиан, казалось, заметил это.
"У нас впереди долгий путь. Я объясню все, что вам нужно знать, а теперь ложитесь спать". Мерцание, которое я видел в его глазах прежде, вернулось на мгновение. "Близится сумрак".
~
На следующее утро мы направлялись в сторону Арка.
Вы можете задаться вопросом, почему я последовал за странным человеком, и я не смогу дать вам четкого ответа на него. Конечно, многое бы сложилось иначе, если бы я ускользнул в то серое туманное утро, но моя истощенность не позволила мне уйти. Еще одной причиной остаться стал, возможно, тот факт, что все произошедшее со мной за последнюю неделю казалось странно знакомым. Я, скорее всего, не уехал бы в любом случае, поскольку слова Калиана имели на меня гипнотический эффект, который я не мог объяснить даже себе. Это был нектар из их грехов. Тысячи вопросов посещали мою голову. Тем не менее, знание того, что совершенное мной убийство было благим и справедливым деянием, служило той соломинкой, за которую мог зацепиться мой измученный ум. После убийства человека появляется специфическое чувство. Молодые солдаты и гвардейцы предаются красочным мечтам о чести и славе. Когда они представляют, как поразят грудь нечестивца мечом, они верят, что у них появятся грандиозные ощущения. Хотя мой опыт и был грандиозен для меня, последствия таковыми не были. Мое состояние металось между безэмоциональным ступором и молниеносным прозрением, наполняющим меня чувством вины и отвращения, они овладевали мной, словно осенние приливы на побережье Мьяра. В такие моменты задумываешься, может ли убийство быть оправдано вообще. Хотя, чем чаще вы совершаете акт убийства, тем меньше сомнений у вас остается. Равнодушие растет до тех пор, пока отнятие жизни не становится привычным.
Тогда, однако, такой образ мыслей не был мне знаком. Когда в свете заходящего солнца Калиан предложил мне миску горячей дымящейся каши и кроваво-красные дикие ягоды, я испытал приступ тошноты, даже не съев и одной ложки. Заметил ли я намек на угрызения совести в глазах Калиана - или это было удовольствие? Я не знал.