Я хорошо помню, что в тот момент, впервые в жизни, образовавшаяся тишина начала угнетать меня. Мне очень хотелось услышать знакомый скрип телег, зазывающие крики пекаря или рев осла... Но ничего не было слышно, ни единого звука, даже заунывного пения ветра, который обычно был повсюду в Туманном. На фоне тусклого света в моей келье я ощутил себя словно частью тирматральской траурной картины. Неизменно одни и те же образы: гроб... труп. И женщина под вуалью с ее словами...
Следуй за огнем... Покончи со своей лживой жизнью.
Была ли связь между этими словами и тупым ощущением в животе? Почему мне вообще все это приснились? Что, во имя праведного пути, это значило? Мое лицо омрачилось. Лживая жизнь? Что за бред.
Я жил жизнью, полностью соответствующей пути, определенному мне. Даже если время от времени мрачные мысли посещали мою голову, и я завидовал приключениям странствующих, которые останавливались в Туманном, то это не значит, что моя набожная жизнь была "лживой". Нет... Мне повезло, что не пришлось жить как мой горемычный отец, размазывая жир по шкурам животных. И повезло еще сильнее не стать одним из тех злосчастных людей, которые режут друг другу глотки за черствый кусок хлеба в Подгороде Арка. У меня защипало глаза.
Именно такие мысли заставляют следующих пути людей сбиваться с него. Они увлекаются безумными мечтами об "авантюрной жизни", которые приводят их к страданиям и нищете. С хмурым лицом я вспоминал о страшных историях, которые время от времени доходили до Туманного. Всегда находятся эгоисты и властолюбцы, забирающие невинных людей вместе с собой на дно. В конце концов, я остановился. Нет... моя жизнь именно такая, какой и должна быть.
"Это действительно так, Джаель?"
Я вздрогнул. Что за черт...? Я раздраженно огляделся вокруг, пытаясь найти источник голоса. Ничего... Я был один. Но тогда откуда взялся этот голос? Должно быть, это мое воображение. Докатился - я начал слышать голоса! Этот сон сводит меня с ума.
Злясь на себя самого, я снова начал ходить. Но после двух шагов голос вновь зазвучал в моей голове - и вместе с ним тупое ощущение в животе разгорелось, как слабое пламя на ветру. В моем сознании появились образы и чувства, тяжелые и настойчивые, но одновременно знакомые. На этот раз голос заговорил с примесью печали и насмешки.
"Как долго ты намерен закрывать глаза на правду? Что должно произойти, чтобы ты, наконец, понял?"
На этот раз я рухнул на спину, когда услышал голос. Не столько из-за слов, сколько из-за нахлынувших на меня ощущений. Мысли проносились в моей голове, и они были не только о сценах из моего сна. Я видел себя, лежащего на кровати, дрожащего и обливающегося потом. Я видел себя, хмуро глядящего вдаль, пока Мать Палея зачитывает путь для меня. Вместе с мыслями появились чувства тревоги, одиночества и страха. Инстинктивно я прижал обе руки к животу.
Во имя праведного пути... Я теряю рассудок! Черт побери, я по-настоящему теряю рассудок!
Я развернулся и быстро, как молния, поспешил к своему столу, на котором лежал раскрытый фолиант в кожаном переплете. Это была рукописная копия "Пути", которую я начал переписывать прямо перед празднеством Звездной летней ночи. Последние пятьдесят лет воссоздавать эти рукописные труды стало возможно почти магическим образом - спасибо странной конструкции, подобной прессу, созданной хитрым исследователем-звездником (ее называли "буквопрессом" из-за действий станка). Рукописные копии, однако, до сих пор считались признаком духовной преданности. В процессе их создания было что-то вдумчивое и успокаивающее, как раз то, что мне было необходимо, чтобы развеять растущую тревогу в животе. Я наскоро поправил стул, открыл чернильницу и взял перо. "Работа освобождает разум", - говорил я себе. Я приободрился, так как поток странных образов и чувств, который появился вместе с голосом, уменьшился. Это был сон, ничего больше. Поистине страшный сон, но все же сон.
Да... Сосредоточусь, напишу несколько страниц, проговаривая стихи - и призрак исчезнет. Ничего не будет напоминать мне о изуродованном теле в гробу, моем теле, и завтра я смогу продолжить свою бесцельную жизнь. Конечно, буду заниматься обычными делами, а затем однажды я мирно умру, не зная правды вовсе, незначительный и бесцветный среди тысяч таких же, и никто, никто никогда не вспомнит тебя, Джаель, сын Кожевника, Безымянный и...