...лишь теперь я обнаружил, что пот ручьем стекает с моего лба, а я сжал перо так сильно, что рука начала болеть. Предложения, которые я написал, больше напоминали каракули и были полны ошибок. Я уронил перо и ахнул.
- Колдовство. Это колдовство!
Я захлопнул книгу, закрыл глаза и начал очищать свой разум, как учила меня Мать Палея. Дыши, Джаель. Дыши. Все мое тело сотрясалось, а пульс колотился в области запястий. Без всякого сомнения, голос шел из моей головы. Он был частью моих мыслей, но все еще таким незнакомым, пугающим и неявным.
- "Это бесполезно, Джаель", - вдруг шепнул голос. "Ты не можешь избежать судьбы. Покончи со своей лживой жизнью, покончи здесь и сейчас... и следуй за огнем". На мгновение повисла тишина. "Иначе ты умрешь".
Как только последнее слово угасло в сознании, страх вспыхнул внутри меня. Он пронесся вверх по позвоночнику и распространился по всему телу, в сердце, в пальцы, в мой череп, прямо в мозг. Чувства, высвобожденные им, были ужасающими. Снова и снова появлялись жуткие образы из моего сна вместе со странными воспоминаниями о, казалось бы, случайных моментах моей жизни. Я видел себя, бесцельно бродящим между скамьями храма. Я видел себя, подготавливающим труп к его последнему путешествию, согласно эндеральской традиции, и плачущим. Я видел себя, лежащего в своей постели, всего в поту, тяжело дышащего и с широко открытыми глазами. Однако, не видения сделали состояние таким невыносимым... Это было чувство, накрывающее все, словно свинцовое серое облако, и сводящее меня с ума. Я ощущал смесь страха и паники, сильного одиночества и опустошения. Я как будто стоял перед черной бездной, потерянный и обезличенный. Я чувствовал себя... одиноким.
Для вас наверное трудно осознать описываемое, но, быть может, это поможет вам понять устройство человеческого разума. Если с кем-то происходит что-то ужасное - например, умирает любимый человек - наш разум реагирует на это своего рода шоком. Лишь части от того, что мы реально должны чувствовать, мы позволяем проникнуть прямо в разум. Остальное мы загоняем в глубь нашего подсознания и скрываем как неприятный опасный секрет. После того, как разум немного оправился, спрятанные кусочки воспоминаний извлекаются один за другим, так мы можем справиться с ними и перестать скорбеть. Однако, если почему-то этого восстановления не происходит, то воспоминания начинают разлагаться и гноиться, пока их не заметят: мы ощущаем унылость, подвергаемся паническим атакам или полностью утрачиваем способность испытывать эмоции. Впрочем и в таких условиях возможно прожить до самой смерти, скрытые воспоминания отнимают львиную долю нашей жизненной энергии, или, в худшем случае, подталкивают нас на странные поступки.
И пока щупальца страха свирепствовали во мне, я осознал, что эти ужасные ощущения как раз и были такими гниющими воспоминаниями. Они были там всегда, таились в тени под щитом из стекла. Я замечал их на краткий миг, мелкий и незначительный. Иногда глубокой ночью, просыпаясь от кошмара, весь пропитанный потом и неспособный ухватить даже образа из сна. Иногда в мельчайших трещинках моих раздумий, преследовавших меня за выполнением вполне обычных обязанностей. Затем, на мгновение, меня переполнило туманное и серое одиночество, и я почувствовал себя так, как если бы я был лишь наблюдателем самого себя, зрителем лицемерной фанатичной игры. Моей фальшивой жизни. Я жил во лжи, в отчаянной попытке моего разума скрыть нечто во мне, что не могло быть скрыто - тайну, что я сдерживал и что больше не могла оставаться в заточении. Теперь она высвободилась и безжалостно продемонстрировала мне, что произойдет, если я не начну искать истину: смерть. Ты умираешь.
Но некоторые из вас наверняка понимают, что осознание и дальнейшие действия - несопоставимые вещи. И хотя голос вынудил меня посмотреть на это - и я посмотрел - я не хотел принимать этого. Я издал гортанный крик, смахнул письменные принадлежности со стола и опрокинул стул. Я бил кулаком по стене кельи, игнорируя жгучую боль, которая поползла вверх по моей руке. Мне хотелось как-нибудь прогнать охватившее меня чувство, чтобы вернуть свою прежнюю жизнь. Но мое сопротивление было тщетно, и с каждой секундой паника лишь усиливалась, сжимая мое горло и будто топя меня в безжалостном потоке. Только когда я начал задыхаться, я опустился на пол, прислонившись спиной к стене, и закрыл лицо руками, обессиленный.