– Че сказал? – Блек замахнулся, и я встал из-за стола.
– Культяпки не распускай.
– А ты чего лезешь? Вы че педики?
– А че третьим хочешь быть? – я не выдержал, схватил свой стакан и выплеснул горячий кофе прямо в рожу Блека.
Он замер от боли, и я тут же ударил его в нос. Блек упал, повалив пару пластмассовых стульев. Айтишники готовы были мне аплодировать.
Я не дрался два месяца. Даже больше. Я и забыл, как это приятно. Директор Кордон орал что-то про кулачные бои – мою народную забаву. Я его не слушал. Он поливал меня грязью, но у меня был зонтик. Я думал о разбитой роже Блека и о том, что скажу Пенни.
Мой рабочий день закончился, тогда, когда у Кордона закончились оскорбления.
Я вышел, взял такси и отправился в галерею.
Пенни поправляла ограничители и подбирала брошенные брошюры и путеводители с пола.
– Привет. – тупо сказал я.
– Ирвин! – Пенни бросилась ко мне на шею, оставив свою работу.
– Прости меня пожалуйста. Я не должен был с тобой так разговаривать. Я обещаю оставлять работу на работе.
– Мы познакомились с тобой, когда я сломала печь, а ты меня допрашивал. – сказала Пенни. – Что с твоей рукой?
– Я избил агента Блека. Он назвал меня педиком.
– Правильно и сделал. А у него были основания?
– Нет. Я люблю женщин.
– Каких еще женщин? – игриво спросила Пенни.
– Разных женщин. Мисс Бойл. Пенелопу. Бывшего шефа Роял Биф, вот эту девушку напротив меня. – уверенно сказал я и Пенни рассмеялась. Как камень с души.
– Я тебе звонила, зачем ты отключил телефон?
– Прости, я замотался. С этим взрывом.
– Да, я читала новости. Столько ученых. Есть предположения кто это мог быть?
– Бюро ставит не террористов.
– Тогда заложили бы бомбу в НИИ.
– Ученых? Они все имели ученые степени? Это точно преднамеренное убийство, а не теракт, как все думают.
– Что тут думать. Семь из восьми профессоров одного университета погибли. Допросите выжившего.
– Я никого не допрашиваю, кроме светофора. А кто восьмой?
– Профессор Синистер. Математический гений. Консультировал Эппл и Майкрософт в свое время. Потом устроил драку на международной конференции, только год назад вернулся в университет. Его же все знают!
– Я не знаю.
– Слушай, а агенты ФБР гуманитарии или технари?
– Мы – обслуживающий персонал. – четко ответил я. – Пойдем домой. Я жутко устал.
Отдохнуть мне не удалось. До семи я пролежал, пялясь в рекламу и пытаясь уснуть, в семь пришел Павилион. Он не собирался больше работать со мной, после того, как я на него наорал и не явился на прошлый сеанс. Но Пенни удалось его уговорить.
– Мистер Павилион. Я вспоминаю утраченные события, но у меня есть один пробел. Эмоции, мысли, чувства. Их нет. Только картинка. Немое кино. Вы можете, спрашивать меня не только, что я вижу, но и что я чувствую?
– Да, конечно. Я понял вас.
Я снял галстук и ремень. Блестящий маятник вновь вернул меня в дом Вейсберга.
«Что я думаю об этом человеке.»
– Я думаю, он запуганный властью параноик с обсессивно-компульсивными расстройствами. – вслух сказал я.
– Чего? Этот отщепенец? Который позволял себе обращаться с вами как со свидетелями иеговыми? Власть его напугала? Ох бедняжечка. Власть не пугает того, кто ничего не сделал. – так же ответил я и я не узнал свой голос. Я обычно разговариваю четко, настойчиво, без лишних ужимок, но и не рублю с плеча. Этот же голос напоминал мне Джо и других дуболомных военных.
Ладно. Так тоже можно.
Я склонился над Вейсбергом и начал отрезать ему голову. Во второй раз не было так жутко.
Зачем я это делаю? Я собираюсь вывести Маллоуна на чистую воду. Нельзя ли другим способом это сделать?
– Это война! – отвечает мне солдафонский голос. – На войне все средства хороши.
Что я чувствую в этот момент? Отвращение, угрызения совести, страх.
– Разве? – этот голос, тоже был моим. Но звучал, так будто я рассказываю сальную шутку Полу, за кружкой пива. С задоринкой, звонкий и с долбаным акцентом, от которого я так старательно избавлялся, будучи подростком. – А мне нравится. Это так. Будоражит. Сейчас зайдет Джо и увидит все это. Представляю ее рожу! Она наверняка решит, что охотник за головами это я. Других выводов от людей, красящих траву и колеса у бронемашин я и не жду.
– Мне жаль. Мне просто жаль его. – отвечаю я и засовываю голову в пакет из супермаркета на заправке.
Мы садимся в машину. Джо всю трясет. Она не может попасть ключом в зажигание.
Нужно было рассказать все директору Рейзену. Если бы я не отрезал голову.
Тряпка.
Зачем рассказывать. Его никто не будет искать, а компромат на кого-либо греет душу всегда и в любую погоду.