бабьи завизжал, неотрывно глядя на темный зрачок пистолета, пятясь назад, словно пытаясь уйти от неминуемой гибели. В какое то невероятно короткое мгновение Котов опустил оружие ниже и нажал на спусковой крючок. Оглушительный звук выстрела перекрыл рев боли и ужаса: пуля перебила мошонку Лазарю. Он рухнул на пол и стал кататься по нему, выкрикивая несвязные проклятия. Никита стоял, тяжело дыша и смотрел на него, смотрел во все глаза. Кто то из своих подошел и вынул пистолет из его враз ослабевшей ладони…Это сейчас такие штучки могут пройти. В те времена порядки были строже. Даже уголовное дело хотели открыть на Котова, но потом вспомнили, что пострадавший Лазарь до смерти избили изнасиловал жену майора, и во время опомнились. Котов не представлял себе жизнь без органов — были тогда еще такие чудаки. Но оставить это «дело» без последствий никто не собирался. В конце концов Никита просто попросил перевести его куда нибудь на периферию. Это было выходом для всех. А сам Никита просто не мог больше оставаться в городе, где все, буквально ВСЕ напоминало бы ему о Светлане. И он уехал, забрав с собой Танечку. В Горске им предстояло начать новую жизнь. Первое время было очень тяжело, но постепенно Никита втянулся в работу, и все встало на свои места. Время, как известно, лечит все. Зарубцевались постепенно раны и на душе Никиты. Он долго не мог смотреть на женщин. Ни одну он даже в мыслях не мог сравнить со Светланой. Поэтому все свое время, которого, впрочем, от службы оставалось не так уж и много, он отдавал Танечке. Шло время, Танечка росла, и постепенно они стали не просто отцом с дочерью, а настоящими друзьями. Тайн друг от друга у них не было. А год назад все пошло наперекосяк. Две банды или, как их теперь называют, две преступные группировки делили между собой Горек и никак не могли договориться. В местном отделении РУОПа, где работал Котов, стало известно, что в центральном ресторане города «Звезда» состоится сходка авторитетов, на которой те собираются наконец договориться и поделить сферы влияния. Операция закончилась в считанные минуты — практически все участники сходки были арестованы. Был захвачен целый арсенал оружия, а один из главарей, Перец, заявил тогда Никите, что, мол, ничего, все равно их выпустят, так что «зря ты пуп рвал, майор». Таки получилось. Не прошло и недели, как все или почти все авторитеты оказались на свободе. Котов чуть не выл от отчаяния. Что происходит?!Мы под пули лезем, а их выпускают, будто это персоны с дипломатической неприкосновенностью. А еще через пару дней все и случилось. Он зашел в туже «Звезду», просто так, для профилактики, как говорится. Через несколько минут к нему подошел пожилой официант и скороговоркой прошептал, когда никого рядом не было: Никита Сергеевич, поднимитесь наверх. Там в номерах черт те что. И так же быстро отошел, словно его и не было. Ленивой походкой, вразвалку Котов пошел наверх. Мимо него метнулась тень, что бы предупредить своих, но Никита схватил его сзади за ремень и ласково попросил, улыбаясь: Не лезь поперед батьки в пекло, сука, зашибу. Парень понял, что ловить тут нечего, и слинял. Подходя к запертой двери номера, Никита услышал изнутри сдавленные женские рыдания и довольное мужское урчание. Уже понимая, что там, за дверью, происходит, он вынул пистолет, разбежался и плечом высадил дверь. Закрыв лицо руками, на широкой кровати лежала обнаженная девушка, а на ней лежал и ритмично двигался лично господин Перец. Услышав за спиной шум, он даже головы не повернул, продолжая свое дело. Никита поднял пистолет дулом вверх и выстрелил. В ту же секунду ошеломленный Перец скатился с кровати, таща за собой девушку и прикрываясь ею, как щитом. Котов подскочил к нему и дернул его за волосы. Встать!! — заорал он. — Ну?!И изо всех сил ударил Перца рукояткой по лицу. Тот застонал, выпустил девушку и встал. Двое его «быков» вбежали в номер, держа наперевес «нунчаки». Широко расставив ноги, они вдвоем пошли на него, и соблазн был слишком велик, да и опасность тоже. Никита поднял пистолет и двумя выстрелами прострелил обоим мошонки. Крича от боли, те повалились на пол. Никита повернул голову и посмотрел на Перца. Тот в ужасе смотрел на него и пятился, суча по полу ногами. Я не хотел, — бормотал он в страхе, — она сама, сама…Широко раскрытыми глазами девушка смотрела на все происходящее. А смотреть было на что: на полу корчились от боли два здоровенных амбала, рядом, у самых ног, в животном ужасе ползал тот, кто еще совсем недавно издевался над ней, как над самой последней тварью, а посреди всего этого возвышался — благородный рыцарь. Девушка вспомнила, что стоит в чем мать родила, и бросилась к своей одежде, на ходу бормоча слова благодарности. Но Котов ее не слушал и тем более не смотрел на нее. Все его внимание было сейчас приковано к этому, ползавшему на полу. Он чувствовал, как внутри его закипает что то очень горячее, такое, что мешает ему дышать. Вот тот, кого он недавно арестовывал с оружием в руках, и эта гнида спокойно заявляла ему, что абсолютно уверена в своей безнаказанности. И он был прав. «Что теперь? Снова арестовать? За изнасилование? Он выкрутится, — эта простая мысль встала перед Никитой с простой очевидностью. — Он голый, Никита, — подумал Котов, — и в полной твоей власти, делай с ним что хочешь, хоть стреляй в голову. Иначе — он все равно выкрутится, откупится и снова станет грабить и насиловать и, может быть, доберется до твоей дочери. Может быть, когда нибудь его очередной жертвой станет Танечка…»До него уже доносились знакомые звуки снизу. Еще минута другая, и на пороге появятся его коллеги, товарищи, с которыми они делают общее дело, но именно они как раз и помешают ему сейчас ликвидировать эту вот похотливую мразь. Не помешают», — сказал он себе. Он уже знал, что сейчас сделает. В конце концов, надо быть последовательным, если это стало твоим фирменным знаком. Через секунду Перец катался по полу с простреленной мошонкой, крича благим матом и изрыгая бессвязно проклятия. Когда в дверях показались товарищи Котова, глазам их предстала не хилая картинка: трое громил катались по полу, почти теряя сознание от боли, Никита утешал девушку, которая тоже была в шоке от всего пережитого, а в руках мститель все еще держал пистолет. Ему предложили уволиться во избежание более крупных неприятностей. Он понял, что ничего сделать не сможет. Три простреленные мошонки за один вечер плюс мошонка Лазаря десятилетней давности — за такое свободно можно загреметь и в зону, куда нибудь в Свердловскую НТК для ментов № 13.Без разговоров и лишних сантиментов. Кто муже он давно намозолил глаза своим излишним рвением на службе, и кое кто облегченно вздохнул, когда Котову пришлось уволиться. Он был уверен, что теперь то, когда он лишен «ментовского» авторитета и защиты, ему придется туго, и местные авторитеты сотрут его в порошок. И когда в один прекрасный день его «Жигули» подрезал шестисотый «Мерседес», он, приготовившись к худшему, даже опешил, когда из салона вышел собственной персоной Вячеслав Хащенко по кличке Хащ, и, смело глядя ему в глаза, вразвалочку подошел к окошку его машины и небрежно бросил: Ты, мент, не бойся. Тебя мы не тронем. Гуляй спокойно. И той же ленивой походкой вернулся в свою «тачку». А еще через мгновение «Мерседес», взревев мотором, скрылся из глаз. Ошеломленный Никита остался сидеть, боясь поверить, что так легко отделался. Потом до него дошли слухи, что в своем кругу Хащ сказал: «Так этому мудаку и надо. Перец давно уже беспредельничает, вот мент его и кастрировал. И правильно сделал, дал, если б не он, я бы сам этому гаденышу яйца оторвал. А мента не трогать. Тем более он уже не мент». Та девушка, которую он тогда спас, сама пришла к нему. Нашла адрес на его бывшей службе и пришла. Как она его выцарапала в отделении, не рассказывала, но девочка оказалась настойчивая. Они подружились. Сблизились. И расписались. Все — в один месяц. Нельзя сказать, что любил Никита ее так же сильно, как Светлану, первую свою любовь. Но тянулся сердцем, тянулся, чего греха таить, тем более что Людмила оказалась женщиной хозяйственной, любящей и благодарной. Но вот с Танечкой они не сошлись. Женщины и обе любят, и обе по своему, и обе ни за что не уступят его друг дружке. Тупик. Два хороших человека, а договориться не могут, хоть что ты с ними делай. Ругаются, ссорятся, отношения выясняют. И он между ними — как меж двух огней. В последнее время он стал все чаще задумываться над тем, что надо поговорить всерьез с Людмилой. Видимо, расстаться им надо, раз не получается жизнь. Нет, он, конечно, любит ее, жалеет, но ведь дочь, она и есть дочь. Раз девочка чувствует, что вдвоем им с папкой будет лучше, значит, таки должно быть, как ни горько это осознавать. Людмила — женщина хорошая, должна понять. Но Таня его опередила. По своему сделала. Это у нее от отца. Сама решает свою судьбу. Впрочем, и мать тоже гордая была. «Эх, Света, Света. Вот и выросла наша дочка». «Зачем же ты это сделала, дочь? Почему обо мне не подумала?» Обо всем этом размышлял сейчас Никита Сергеевич Котов, сидя на стуле за кухонным столом. Ешь, остынет, — пододвинула к нему тарелку с борщом Людмила. Никита посмотрел на нее и спросил: Люд, слушай, она ничего не говорила тебе в последние дни? Может, мелочь какая то. Подумай, не вспомнишь ли? Важно буквально все. Люда вздохнула: Да я уже все мозги вывихнула — ку