— Не будь занудой. — Бригем щелкнул по кружевной манжете. — Это не похоже на тебя.
Широкое лицо Колла расплылось в усмешке.
— К тому же ты можешь стать графом Эшберном в мгновение ока.
— Дорогой мой, я и так граф Эшберн.
В глазах Колла мелькнула усмешка. Когда они стояли друг против друга, контраст между ними был особенно заметен. Бригем, с его элегантными, почти томными манерами, и шумливый, грубоватый Колл. Но никто не знал лучше шотландца, что скрывается за костюмом изысканного покроя, отделанным кружевами.
— Это не граф Эшберн дрался плечом к плечу со мной, когда на нашу карету напали неподалеку от Кале. Это не граф Эшберн почти перепил меня, Мак-Грегора, под столом в маленькой грязной таверне в Риме.
— Уверяю тебя, что это был граф Эшберн, поскольку я отлично помню оба инцидента.
Внезапно Колл стал серьезным.
— Послушай, Бригем, как граф Эшберн, ты заслуживаешь того, чтобы оставаться в Англии, ходить на балы и вечеринки с игрой в карты. Ты мог бы принести пользу и здесь, держа открытыми глаза и уши…
— Но?
— Но если мне предстоит драться, я бы хотел, чтобы ты был рядом. Ты поедешь?
Бригем посмотрел на своего друга, потом перевел взгляд на портрет бабушки.
— Конечно.
Погода в Лондоне была холодной и сырой. Она оставалась такой спустя три дня, когда два друга отправились на север. До границы им предстояло путешествовать в сравнительном комфорте кареты Бригема, а остальной путь проделать верхом.
Для тех, кто оставался в Лондоне в эту скверную январскую погоду и проявлял любопытство, лорд Эшберн отправился в Шотландию навестить семью своего друга.
Больше знали только несколько стойких тори [12] и английских якобитов [13], которым Бригем доверял. На их попечение он оставил свое фамильное поместье, Эшберн-Мэнор, дом в Лондоне и управление прислугой. С собой Бригем взял лишь то, что можно было провезти, не привлекая внимания, а с остальными вещами расстался, хорошо понимая, что могут пройти месяцы или даже годы, прежде чем ему удастся вновь заявить на них права. Портрет бабушки все еще стоял на каминной полке, но из сентиментальной причуды он прихватил с собой статуэтку пастушки.
В запертом сундуке под полом кареты находилось куда больше золота, чем требовалось для визита в семью друга.
Им приходилось ехать гораздо медленнее, чем хотелось Бригему, так как дороги были скользкими, а снежные сугробы иногда вынуждали кучера пешком вести за собой упряжку. Бригем предпочел бы сидеть на хорошей лошади и скакать галопом.
Взгляд в окно показывал ему, что на севере погода может быть только еще хуже. С терпением, которое он воспитал в себе, Бригем откинулся назад, положил ноги в сапогах на противоположное сиденье, где подремывал Колл, и позволил мыслям устремиться назад, к тем блистательным месяцам, которые он в прошлом году провел в Париже. Это была Франция Людовика XV, полная роскоши и очарования, света и музыки. Красивые женщины с напудренными волосами и в весьма откровенных платьях отнюдь не возражали против легкого флирта, а иногда и более близких отношений. Молодому английскому лорду с толстым кошельком и чувством юмора не составляло труда занять место в высшем обществе.
Бригем наслаждался праздным и беззаботным существованием, но постепенно начинал ощущать жажду действий ради определенной цели. Лэнгстоны всегда участвовали в политических интригах столь же активно, как в балах и раутах. Уже три их поколения дали безмолвную клятву верности Стюартам — законным королям Англии.
Поэтому, когда принц Чарлз Эдуард — обаятельный молодой человек, полный отваги и энергии, — прибыл во Францию, Бригем предложил ему помощь. Многие назвали бы его предателем. Знай об этом напыщенные виги[14], которые поддерживали немца, сидящего ныне на английском троне, они, несомненно, потребовали бы повесить Бригема за измену. Но Бригем был предан делу Стюартов, которым всегда сохраняла верность его семья, а не толстому немецкому узурпатору Георгу. Он не забыл рассказы бабушки о неудавшемся мятеже 1715 года [15], а также о преследованиях и казнях до и после него.
Покуда пейзаж становился все более диким, а Лондон оставался все дальше позади, Бригем думал о том, что Ганноверский дом не сделал и даже не попытался сделать ничего, чтобы завоевать популярность в Шотландии. Угроза войны с севера или с другого берега Ла-Манша существовала постоянно. Чтобы стать сильной, Англия нуждалась в законном короле.
Нечто большее, чем ясные глаза и красивое лицо принца, заставило Бригема поддержать его. Энергия, амбициозность и свойственная молодости уверенность в своих силах окончательно решили дело.
Они остановились на ночь в маленькой гостинице, где лоулэндские[16] равнины уже начинали сменяться хайлэндскими высотами. Золото и титул Бригема обеспечили им обильный ужин и номер с гостиной. Поев и согревшись у камина, они играли в кости и потягивали эль, покуда ветер с гор ударял о стены. В течение нескольких часов они были просто двумя состоятельными молодыми людьми, которых объединяли дружба и жажда приключений.
— Черт бы тебя побрал, Бриг, этим вечером тебе дьявольски везет!
— Похоже на то. — Бригем собрал кости и монеты. — Сыграем еще?
— Давай. — Колл подтолкнул еще несколько монет к центру стола. — Рано или поздно удача тебя покинет. — Когда Бригем бросил кости, он ухмыльнулся. — Если я не смогу это перебить… — Но, бросив кости в свою очередь, Колл покачал головой. — Кажется, ты не можешь проиграть. Как в ту ночь в Париже, когда ты играл с герцогом на привязанность одной очаровательной мадемуазель.
Бригем налил еще эля.
— С костями или без них я уже завоевал ее привязанность.
Расхохотавшись, Колл бросил на стол еще кучку монет:
— Твоя удача не может длиться вечно. Хотя, я надеюсь, она продолжится еще несколько месяцев.
Бригем кинул взгляд на дверь, убедившись, что она закрыта.
— Речь идет в большей степени об удаче Чарлза, чем о моей.
— Да, она нам не помешает. Его отцу всегда недоставало честолюбия и уверенности в успехе. — Он поднял кружку эля. — За красавчика-принца!
— Ему понадобится нечто большее, чем красота и хорошо подвешенный язык.
Колл приподнял рыжие брови:
— Ты сомневаешься в Мак-Грегорах?
— Ты единственный Мак-Грегор, которого я знаю. — Прежде чем Колл успел начать речь во славу своего клана, Бригем спросил: — Как поживает твоя семья, Колл? Очень скоро ты сумеешь увидеть их снова.
— Да, год тянулся долго. Не то чтобы я не наслаждался видами Парижа и Рима, но когда человек рождается в Хайлэндсе, он предпочитает умирать там. — Колл сделал большой глоток, думая о пурпурных вересковых пустошах и глубоких голубых озерах. — Я знаю, что с семьей все в порядке, из последнего письма матери, но я буду чувствовать себя лучше, когда все увижу сам. Мэлколму уже десятый год, и мне сообщили, что он жуткий сорванец. — Колл гордо усмехнулся. — Как и все мы.
— Ты говорил мне, что твоя сестра ангел.
— Гвен. — В голосе Колла послышались нотки нежности. — Малютка Гвен. Она добрая, терпеливая и аппетитная, как свежие сливки.
— Мне не терпится с ней познакомиться.
— Она, в основном, проводит время в классной комнате, — предупредил Колл. — Я прослежу, чтобы ты не забывал об этом.
Чувствуя легкий шум в голове от эля, Бригем откинулся на спинку стула:
— У тебя есть еще одна сестра.
— Сирина. — Колл встряхнул на ладони коробочку с костями. — Видит Бог, девчонке дали неподходящее имя [17]. Она настоящая дикая кошка — у меня остались шрамы, доказывающие это. У Сирины Мак-Грегор дьявольский темперамент и быстрый кулак.
12
Тори — английская политическая партия, возникшая в конце XVII в., выражавшая интересы земельной аристократии и поддерживавшая изгнанных Стюартов. В середине XIX в. преобразована в Консервативную партию.
14
Виги — английская политическая партия, возникшая в середине XVII в. и выражавшая интересы буржуазии. Поддерживала Ганноверскую династию. Позднее преобразована в Либеральную партию.