Стоя у окна, Корнилов размышлял о Филоненко. Кто он? Друг или враг? В любом случаи, он соглядатай Керенского или Савинкова или обоих сразу. Впрочем, Филоненко человек недалёкий, могли импользоваться втёмную и тот и другой. Глупый, но деятельный – что может быть хуже! Сразу, по прибытию развернул бурную деятельность по разоблачению монархического заговора. Заговоры ему раскрыть не удалось, но нервы испортил многим.
В Ставке 30 июля состоялось совещание о снабжении армии. Присутствовали министры продовольствия и путей сообщения, их заместители и помощники. Доклад о железнодорожном транспорте был особенно удручающим. Корнилов предполагал, что в стране всё плохо, но настолько, что можно оставить армию без подкрепления и боеприпасов, он не ожидал. И в конце совещания, подводя итоги, Корнилов сказал:
– Положение удручающее. Как я понимаю, для победы России нужно иметь три армии. Одну на фронте, одну в тылу, работающую на нужды фронта, и железнодорожную. И во всех трёх армиях требуется установить железную, я бы сказал жесточайшую дисциплину.
С ним, естественно, согласились, а он приказал генерал-квартирмейстеру Ставки Плющик-Плющевскому составить докладную записку Временному правительству. И, что бы угодить главнокомандующему, он составил записку в жёсткой, почти в ультимативной форме. Корнилову текс записки не очень понравился, но переделывать текст не счёл нужным. Но позвонил по прямому проводу в Петербург Савинкову, ознакомил с запиской.
– Лавр Георгиевич, не слишком жёстко? – спросил Савинков. – Перепугаете всех до ужаса. Не слишком ли вы спешите?
– Спешить плохо, но в добром деле – похвально. Вы в правительстве слишком связаны с Советами, и ни на что решиться не можете. Нужно бороться, иначе страна погибнет. Ко мне приходили с предложением о возведении на престол великого князя Дмитрия Павловича. Я против категорически! Я ни на какую авантюру с Романовыми не пойду. Предоставьте мне власть, тогда я поведу решительную борьбу. Нам нужно довести Россию до Учредительного собрания, а там пусть делают что хотят: я устранюсь и ничему препятствовать не буду. Я разговаривал об этом с Антоном Ивановичем Деникиным, он полностью на моей стороне.
Савинкову было над чем задуматься. То, что генералитет был на стороне верховного, это, конечно, хорошо, слава Богу, что не весь. Есть пространство для манёвра. Намерения у Савинкова были простые: соединить Керенского и Корнилова. То есть совместить не совместимое да ещё под своим контролем. Корнилов настоящий солдат – прямой и честный. Для него главное Родина, а свобода, революция это всё словеса. Может ли такой человек руководить страной в одиночку? Нет, не сможет. Порядок навести сможет, а вот управлять – нет. А Керенский? Адвокат, сын богатого чиновника. Говорит много, говорит правильно, а о чём не понятно. Юрист. Получиться ли у него навести порядок, и руководить страной? Ничего у него не получиться! Но у него авторитет революционера. Для него свобода, революция – это главное, а Родина, это вторично. Руководить страной сможет кое-как, если кто-то за него наведёт порядок. Вся затея Савинкова строилась на том, что Керенский и Корнилов сойдутся, а управлять ими будет он, Савинков. Он на это надеялся и не считал это невозможным. Как там сказал Пушкин?
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень.
Обязательно должны были сойтись. Савинков посоветовал Корнилову пока не показывать записку Керенскому, а отдать её Филоненко, а после приёма у министра-председателя, перед заседанием правительства, встретиться с ним, Савинковым.
В ночь на 3 августа Корнилов выехал в Петроград. В Павловске в поезд сел Филоненко. Ознакомившись с запиской, он сказал Корнилову:
– Да… Записка составлена грубо, по солдафонски, прямо как ультиматум. Вы не находите, Лавр Георгиевич?