Он рассмеялся.
— Графиня сказала, король отправил вас в изгнание. Это правда?
— Да. Ближайшие полгода мне велено провести в моем имении в Чандосе.
— Но вместо того, чтобы сидеть у себя на болотах, вы оставили дочь у родителей, а сами ищете приключений на больших дорогах. Почему, интересно?
— Дон Алонсо, не забывайте про наш уговор.
— Я спрашиваю не из праздного любопытства. Раз уж вы все еще носите мое имя, я имею право знать, в чем дело.
— Не беспокойтесь, я не совершила ничего, что могло бы бросить тень на ваше доброе имя.
— Тем больше оснований для беспокойства.
— Почему?
— От двора редко отлучают за грехи, скорее наоборот.
— И что вы сделаете в этом случае? Неужели станете меня защищать?
— Как знать, быть может, я мог бы вам помочь.
— Помочь? Мне? Почему, интересно, вы стали бы мне помогать, дон Алонсо?
— Я не стану вам помогать и, вообще, предпринимать что бы то ни было, пока не узнаю, что вы натворили.
— Что бы я ни натворила, это не идет ни в какое сравнение с вашим письмом королю.
Он молча улыбнулся, пожав плечами, и я спросила, с тревогой ожидая ответа:
Вы в самом деле думаете то, что ему написали?
Я пишу и говорю то, что думаю.
Зачем вы это сделали? Неужели не понимаете, чем рискуете? — спросила я, заглушая радостно забившееся сердце.
Не хочу, чтоб кто-нибудь думал, что я отпустил вас из страха перед королевской карой.
Вот как? Тогда почему вы меня отпустили?
Вы знаете почему, — сказал он спокойно и, повернувшись, чтобы разглядеть выражение его лица, я увидела лишь профиль, обращенный куда-то вдаль.
Нет, уж дон Алонсо, пора что-то решать, думала я, исподтишка наблюдая, как он то улыбался, то задумчиво хмурил брови во время нашего разговора. До порта святой Женевьевы уже рукой подать, а вы все ускользаете от меня и дуетесь. К тому же меня мучил один вопрос с тех пор как я впервые подумала о том, что хочу остаться его женой — дон Алонсо еще ни разу не прикасался ко мне, если не считать той далекой истории с оплеухой, воспоминания о которой в моей памяти по прошествии стольких лет сохранились очень смутные.
В одном я должна быть благодарна графине Аурелии: она подала пример того, как мне, наверное, уже давно следовало поступить. И я сделаю это сегодня же вечером, решила я. Пока кому-нибудь еще не пришла в голову мысль покуситься на моего, пусть и формального, супруга.
На очередном постоялом дворе, к счастью, оказалось немного путников, и можно было рассчитывать на спокойный отдых. Я выждала, пока стихли голоса внизу, в зале, и шаги постояльцев вверх по лестнице. Потом накинула на себя плащ, и легко пробежав по коридору, постучалась в комнату дона Алонсо. Открывшего дверь камердинера, прежде чем он успел опомниться, я выставила за дверь. Дон Алонсо стоял у изголовья постели с мечом в руках.
— Что случилось?
Я покачала головой. Ничего. Сейчас, разбуженный внезапной тревогой, он выглядел не столько хмурым, сколько уставшим. Мне впервые подумалось, что его обычное высокомерие, быть может, не что иное, как отпечаток вечной тревоги, ответственности за все и вся вокруг, которую он сам на себя возложил. Я подошла к нему.
— Родной мой, — ласково погладила его по щеке, легко и нежно коснулась губ поцелуем. Еще раз. Он ответил мне, рука обвила мою талию. Его губы целовали мое лицо и шею, спускаясь все ниже к расстегнутому вороту рубашки.
Внезапно он отстранился от меня, резко схватив за плечи, встряхнул:
— Вы с ума сошли. Уходите, немедленно.
Он подтащил меня к двери. Открыл ее. Сейчас все кончится так же нелепо, как обычно в наших отношениях, а утром он уже никогда не даст мне возможности сказать ему, что я его люблю, успела подумать я, когда он вдруг притянул меня к себе и с глухим стоном впился в мои губы.
Он целовал меня так, будто хотел отомстить за то, что теперь его давняя страсть вырвалась на свободу. Быть может, он был груб, или слишком нетерпелив, но мне это было приятно; отвечая ему ласками, я хотела, чтобы со мной он почувствовал себя так хорошо, как никогда ни с какой другой женщиной. Должно быть, он и сам не хотел быть со мной таким в тот первый раз, потому что потом, когда мы лежали в постели и приходили в себя, и всю последующую бурную ночь он был со мной страстным и нежным, каким я только могла мечтать.
На рассвете, проснувшись после короткого сна с припухшими от поцелуев губами и сладкой усталостью во всем теле, я уже точно была уверенна в том, что раньше только предчувствовала: небеса создали нас друг для друга, и если мы сумеем перешагнуть предрассудки и обиды, нас разделяющие, мы будем очень счастливы вдвоем. Мой любимый мужчина безмятежно спал рядом, я слышала это по его дыханию. Мне оставалось только наслаждаться этими минутами, в ожидании, пока он проснется. По опыту я знала, что первые утренние мгновения могут многое рассказать о мужчине и о том, как долго продлиться ваша связь. Я уже снова засыпала, когда почувствовала, как напряглась его рука под моей головой. Осторожно высвободив руку, он сел на постели. Я услышала, как он тихонько чертыхнулся, пытаясь в предрассветном сумраке нащупать разбросанную одежду. Одевшись, он на секунду задержался у постели, затем так же тихо выскользнул из комнаты. Что ж, ничего другого я и не ждала: будить меня он не стал, ушел, чтобы привести в порядок мысли, решить, как теперь со мной быть. Немного погодя я тоже оделась и спустилась вниз. Наша свита уже сидела за завтраком. Я присоединилась к ним, не взирая на косые взгляды камердинера Хуана, судя по которым ночь он провел в коридоре, вместо того, чтобы спуститься вниз и присоединиться к товарищам. Чуть позже рука дона Алонсо легла мне на плечо:
— Идемте, мне нужно с вами поговорить.
Мы остановились в садике за трактиром. Он обернулся ко мне и тоном, не допускающим возражений, сказал:
— Сейчас вы мне скажете, куда и зачем вы направляетесь.
— Хорошо. Я ехала за вами. Наша встреча произошла немного раньше и немного не так, как я ожидала, но это уже не важно.
— С какой целью?
— Не так давно я поняла, что, возможно, вы — именно тот человек, с которым я бы хотела прожить свою жизнь. Но мне было нужно в этом убедиться. И я убедилась. Сегодня ночью, — я смотрела прямо ему в глаза. — Больше я не приду к вам. Я отправлюсь к себе домой, и буду жить там. Теперь ваша очередь принять решение, дон Алонсо.
— Что произошло между вами и королем?
— Мы расстались. Я сказала ему, что люблю вас.
— И поэтому он отправил вас в изгнание?
— Он сказал, что дает мне время одуматься.
Он медленно кивнул.
— Я отправлю с вами Хорхе и Игнасио. Они довезут вас до Чандоса.
Я вернулась домой. Надо отдать должное моей охране: назад мы доехали быстро и без приключений. Хватиться меня не успели, но в Чандосе я застала Эойю.
— Приехала повидать тебя. При дворе ходят упорные слухи, что, потеряв благосклонность короля, ты ищешь примирения с супругом. А еще есть версия, что ты отвергла его величество, по уши втрескавшись в собственного мужа. Не терпится узнать, какая же из них верная.
— Выбери любую, какая придется по душе.
— Я серьезно.
— Я тоже.
— Ладно, тогда я спрошу тебя. Ты не огорчишься, если я поиграю с королем в ту же игру, что и ты в недавнем прошлом? Мы сможем остаться подругами при этом?
— Мне совершенно безразлично с кем и во что он будет играть. Смотри только, не обожгись.
— Знаешь, вот теперь мне кажется, что вторая версия ближе к истине. Кстати, из-за твоего чертова муженька при дворе теперь такая скука, что просто смерть. Обманутые мужья все как один вспомнили о своей попранной чести и кинулись запирать жен в замках и монастырях. Просто какой-то «мятеж рогоносцев»! Даже О’Флаери запер Элеонору.
— Лизон меня уже известила.
— А его величество, представь себе, осаждает мадемуазель делла Кьера.
— Я думала, ты уже им занялась.
— Плохо же ты обо мне думаешь. Я сначала примчалась к тебе, между прочим. Цени!