— А я и не ждал увеселительной прогулки, Себастьян! Но смотрю по сторонам и говорю тебе — и скажу отцу и кому угодно: тут нам делать нечего! Люди здесь уже перевелись, а кто остался — измельчал! Даже кабальеро нельзя отличить от крестьянина!
— Можно! — задорно улыбнулся старший брат.
— Мы разъезжаем впустую, — запальчиво продолжал младший. — А между тем у нас остается все меньше времени! Королевство готово рухнуть!
— Да дьявол бы с ним! — в свою очередь вспыхнул дон Себастьян. — Королевства создают люди, и корона не осиротеет, пока есть хоть одна голова, готовая надеть ее и вознестись выше прочих! Но на чем воссядет государь, если сама земля под его троном готова обрушиться в бездну? Ты прав, у нас мало времени, но хуже того — никому не известно, сколько именно! Промедление — наша гибель, спешка — гибель многих, которых следует спасти! Мы сейчас не на троне, но люди Исла-де-Эстрелла — наши люди. Наследники первых королей не вправе бросить их на произвол судьбы. Не забывай об этом!
— А кроме того, ты выставил меня трусом!
— Вот ты о чем! С этого следовало начинать. Я понимаю, ты рыцарь и жаждешь сражений. Но все наши сражения впереди. Пока их час не настал, запасись терпением! Придет время, и праведный гнев — гнев нашего семейства, гнев всего народа… — Сделав усилие над собой, старший брат остановился и заговорил снова, на этот раз бесстрастно: — Сейчас нам нужно собирать ко двору отца всех лучших людей: умельцев, тружеников, храбрецов. Находить их и привлекать на свою сторону, а не драться с ними! Первый раз за долгое время повстречать отважного кабальеро и сразу же поссориться, доведя до клинков, — это уже глупость! Больше так не делай.
— Ты видел его впервые, разговаривал с ним не более четверти часа. С чего ты решил, что он храбрец?
— Сомнений нет. Смог бы ты, сохраняя дворянское достоинство, взяться за соху?
— Не вижу в этом отваги!
— Так смог бы?
Младший брат не ответил.
— Даже если ты прав, — заговорил он, спустя некоторое время, — и давешний пахарь — настоящий кабальеро, из подобного ему человека не выйдет толку. Он точно сломанный меч — изначально клинок благородной стали, ныне разбитый на куски. Таким невозможно сражаться!
— Пусть так, — отвечал дон Себастьян. — Но благородная сталь всегда остается собой, и сломанный клинок можно перековать заново. Нужны лишь усилие человека, жаркий огонь… и великая цель.
Глава 2 Таверна «Пять пальцев»
— Чего угодно благородным сеньорам? — Мендес, хозяин таверны, привычно проявил радушие, наградив дворянством двоих посетителей. Возможно, и не ошибся — один из них мог бы сойти за кабальеро, ему не хватало только меча и дорогой одежды.
— Две бутылки «Пламени Юга» и пожрать чего-нибудь. — Второй, что попроще, высыпал на стойку пригоршню монет. Этот точно не был сеньором — невысокий, коренастый, со здоровенными мозолистыми ручищами. Возраст не угадать — лицо не старое, но косматые усы торчат в разные стороны и добавляют сразу лет двадцать. То ли бывалый солдат, то ли крестьянин-грахеро выбрался в город на Осенний торг и решил погулять, пока жена не видит. Да не все ли равно — лишь бы платил и не буянил, напившись.
А напиться двое посетителей были, по всему видно, не против — «Пламя Юга» хоть и готовилось из винограда, но вином не было. Умельцы выгоняли огненную жидкость из уже отжатых гроздьев. Так делалось по всему Острову, но «Пламя» из Южного удела отличалось особенной чистотой — прозрачный напиток имел запах изюма и лился в горло легко и приятно, несмотря на крепость. Жечься он начинал позже — к бутылке «Пламени» всегда подавался пузатый кувшин холодной воды. Неразведенное питье быстро отправляло неосторожного выпивоху под стол.
— Забавное название у этой таверны, Пабло. — Дон Карлос с приятелем уселся за столом. — «Пять пальцев». Что они хотели сказать таким названием?
— Да много чего. — Пабло Вальехо пригубил вина, хрустнул луковицей. — Тут тебе и открытая ладонь для приветствия, и кулак для рожи. То и другое на вывеске нарисовали. А что тебе до названия?
— Я подумал про чинкуэду. Тот самый недомеч-перекинжал, с которым таскается полгорода. Ширина клинка у основания — как раз пять пальцев.
— Весь город, — поправил Пабло, — кроме женщин и детей.
— Любимая игрушка простонародья, хотя пошла от дворян. Те, забавляясь, подражали древним воинам. Для войны чинкуэда не годится. Длинный меч либо дата не в пример лучше.