Мама гладила новое платье, проходила швы мылом. Губы ее были поджаты, и утюг шипел и гремел, когда она орудовала им - пожалуй, чуть крепче, чем требовалось. Она сказала, не глядя на дочку:
- Наденешь свое платье из шотландки, синее с белым. И нижнюю юбочку смени. Гарриет заказала двуколку от «Ангела», так что поторопись, не заставляй себя ждать.
Тетя Гарриет ждала ее у дверей, серый пони перебирал ногами. Начался дождь, крупные грозовые капли, но двуколка была снабжена зонтом, ноги их укрыты непромокаемой полостью, тепло и сухо в этом маленьком доме на колесах. Тетя Гарриет не была расположена разговаривать, огрела пони вожжами по гладкому его крупу и сильным решительным голосом запела: «Ах, мне не спится». Вскоре дождь прошел, тетя Гарриет сложила
зонт, сунула его в чехол за спиной и к этому моменту была, кажется, уже в духе. Так что Полл рискнула спросить, куда это они едут.
- Маршрут секретный, - заявила тетя Гарриет. - Обожди - и увидишь.
Легкая двуколка затряслась по пыльной летней дороге и остановилась возле домика с односкатной, поросшей розами крышей; возле задней двери стояла большая зеленая бочка для воды. Пухлая женщина выбежала к ним навстречу и помогла сойти. Махровые огненно-рыжие волосы, круглое смеющееся лицо, сплошь в веснушках. Полл она назвала «моя цыпочка» и прижала ее к своей пышной, как подушка, груди, оцарапав ей при этом нос брошкой. Потом, разжав объятия, она воскликнула:
- Гарриет, вообрази, какое совпадение: вы как раз к чаю!
Возле дверей стоял на солнышке большой деревянный ящик, и в нем полно - доверху! - щенков. Их мамаша, волоча соски по земле и обнажив в улыбке белые клыки, выступила вперед, чтобы поздороваться.
- Она не укусит, моя цыпочка, - сказала пухлая хозяйка. - Можешь погладить ее щенят.
Полл была в полном восторге. Пятеро щенят, гладких и короткошерстых, все в мать, а у шестого шкура каштановая, густая, волнистая шерстка. Полл взяла его в руки, он оказался горячим и тяжелым, живот тугой, как барабан.
- Да, славный будет пес, вот этот, - сказала хозяйка. - Остальные все сучки. Но начнем-ка сначала, вы ведь проголодались с дороги.
Полл опустила щенка на землю, и он, скуля и призывая свою мать, заковылял к ящику на своих коротеньких, разъезжающихся лапах. Чай был приготовлен под яблоней, хлеб с маслом, черная смородина и сочный кекс из продуктов нового урожая. Женщины болтали и смеялись, а Полл наблюдала за щенками. Густошерстный нравился ей больше всех, он был сильный и смелый. Топая прямо по сестpичкам, он лез к краю ящика и выглядывал наружу, его черный нос сиял, как начищенный башмак.
Тетя Гарриет сказала:
- Мы ведь не надолго, Гетти. Давай, пока у нас еще есть время, потолкуем со старым приятелем. Как он тут?
Гетти ответила не сразу. Полл видела, чтo ее круглое лицо сделалось серьезным и как-то потускнело под огненными волосами, будто тучка набежала на солнце.
- Плох, совсем плох, - сказала она. - Одной ногой в могиле.
Тетя Гарриет протянула ей руку через стол, Гетти пожала ее. Они поднялись и, прихватив чай и чашки, направились в дом. Полл хотела им помочь, но тетя Гарриет сказала, чтобы она лучше тут поиграла со щенками. Полл решила, что «старый приятель», кто бы он ни был, детей, очевидно, не жалует. Дверь оставалась открытой, и Полл слышала, как тетя Гарриет обращалась к кому-то, а этот кто-то жаловался ей в ответ, голос низкий и ворчливый. Полл вытянула шею, как могла, но разглядела только конец кровати под лоскутным одеялом.
Она принялась теребить щенков, и шерстистый решил, что ее рука самая подходящая для него игрушка, поэтому он атаковал ее короткими решительными наскоками, а зубки у него оказались острые, как иголки. Она хохотала и дразнила его, а он вцепился ей в палец и уперся ногами, урча, как маленький мотор.
- Хочешь взять его себе? - спросила тетя Гарриет.
Сердце Полл остановилось на мгновение. Может, она ослышалась. Но когда она подняла глаза, тетя Гарриет улыбалась ей во весь рот, скулы натянулись и блестели, как яблочки.
- Подарок на именины, - добавила она.
Но день рождения у Полл уже миновал две недели назад. Мама подарила ей новый ранец, Тео и Лили голубую фарфоровую утку, набитую шоколадками, а Джордж сделал для нее духовое ружье из прутика ольхи: сердцевина выдолблена, а стрелять можно маленькими желудями или жеваной бумагой. А тетки подарили ей пару длинных перчаток на зиму. Может, тетя Гарриет забыла?
Полл ей напомнила через силу:
- Ты уже подарила мне те перчатки.
Тетя Гарриет засмеялась:
- Ты хочешь этого щенка или ты его не хочешь?
От счастья ей чуть дурно не сделалось. Но она все не могла поверить, ведь тетя Гарриет всегда действовала по настроению. «Сперва отрежет, потом отмерит», - говорила про нее тетя Сара. Тем более нехорошо испытывать ее доброту, но Полл знала, что должна задать еще вопрос: