– Ну, серая, обычная, ростом с меня.
Вожатая схватилась за голову от безнадеги:
– Это же замечательно, что с тебя. Значит, сейчас примерно полдень, а тень указывает практически на север.
Юля ткнула пальцем в сторону непроходимого березового леса, заросшего буреломом. Вперед, девочка по имени Судьба.
Милли сделала несколько шагов и обернулась. Очень ей неудобно было шлепать по лесным дорожкам в ее ярких плюшевых тапочках. Но никто ей не собирался помогать доставать из ниоткуда кроссовки, джинсы и футболку.
– Где ты там застряла? - позвала ее вожатая, и девочка, всхлипнув, пошла за ней.
Она в глубине души понимала, что это она виновата во всей этой истории. Не вызови она Пиковую Даму, Юля не отправилась бы ее запечатывать в странное государство, которым правит престарелый фараон, женатый на молодой красивой женщине. Стоп. Милли снова остановилась, размышляя. Если той страной правит фараон…
– Юль, а мы что, в Древнем Египте были? - любопытно спросила девочка, обогнав вожатую, которая палкой расталкивала в стороны сухие ветки, чтобы не исцарапать ноги.
– В Кемете, милая, - тихо ответила она, продолжая расчищать путь.
Девочка пожала плечами.
Вскоре чащоба закончилась, и они, изрядно исцарапанные, выбрались на широкую тропинку, изъезженную, правда, не автомобилями, а телегами.
– Следы цивилизации, - многозначительно протянула Шаулина. - В какую сторону идем?
Милли посмотрела сначала в тьму леса, где пестрели белые стволы берез, а потом в обе стороны так называемого шоссе, что не отличались ровным счетом ничем.
– Орел или решка! - крикнула девочка.
– У меня нет денег, - констатировала Юля, - если у тебя есть - пожалуйста.
– Ладно, в какой руке у меня ромашка? - выбежала девочка и, весело улыбнувшись, уставилась на Юлю.
– В правой, - равнодушно ответила та.
– Нет, в левой, значит, идет налево! - воскликнула девочка.
Надежды, что скоро они выйдут к шоссе, умирали с каждой минутой. Лес не становился реже, полянок и опушек, вообще, не встречалось, ровно как и деревень, сторожек или прочих поселений одного и более людей. Казалось, что лес скучен и не отличается многообразием, а Юля с девочкой топчутся на месте. Спустя два, если не три, часа пути, Милли спросила:
– Юль, наверное, надо было идти направо…
– Уже поздно, - вздохнула та, - мы будем несколько часов возвращаться туда, откуда вернулись, а потом еще непонятно докуда идти направо? Ты посмотри - следы от телеги, свежие, значит, тут недавно кто-то проезжал, то есть, до шоссе рукой подать, и скоро мы придем в деревню. Только не унывай.
– А если мы уходим от нее? - настороженно спросила девочка.
– Значит, придем в другую деревню или село. Дорога всегда ведет откуда-то, но в то же время она должна где-то заканчиваться…
Согласившись с умозаключением старшей 'подруги', девочка молча шла следом, оглядываясь по сторонам, в страхе, что на нее нападут серый волк, хитрая лиса, пьяный заяц и злобный медведь, причем все и сразу. Было уже далеко за полдень, тени вытянулись, а в гуще леса мерещились сверкающие глаза хищников. Она не хотела делиться страхами с вожатой, потому что та вряд ли пожалела бы ее, в лучшем случае уверила бы, что идти осталось от силы пару часов.
Вверх смотреть оказалось куда приятнее. Над тропкой летали красивые птицы, не экзотические, российские, и пели замечательные песни.
– Кукушка, сколько я проживу? - спросила девочка, услышав 'ку-ку', и внимательно отсчитывала года, отведенные ей.
Десять, двадцать, тридцать пять, сорок восемь… потом она сбилась и, буркнув: 'До смерти еще далеко, позже точнее посчитаю!', - догнала бодро шагавшую вожатую.
– Юль, а ты не хочешь загадать, сколько лет тебе отведено?
– А, много, - отмахнулась она, - лет сто - точно, а лучше бы двести…
Милли взяла взрослую спутницу за руку, и они отправились дальше.
Уже смеркалось, когда Юля и Милли вышли из леса. Перед ними раскинулось большое пшеничное поле. В рыжих лучах закатного солнца золотые колосья смотрелись насыщенными, перезрелыми, а ветер, дувший прямо из леса так проходил по их кончикам, что несколько километров поля казались бескрайним позолоченным морем.
Счастливая, что вышла из дремучего леса, вожатая, окинула поле взглядом и остановилась на развилке трех дорог. Каждая из них вела в лес, темневший на горизонте. Тропы отходили из одной точки под острыми углами, а рядом стоял стандартный синий указатель, на котором заботливые люди крупными белыми буквами расписали все три направления. Прочитав все пункты, Юля и Милли переглянулись.
Серия 3. Главная лесная феминистка
Иван открыл глаза. Прямо перед ними плыли белые облака. Одно было похоже на кошку, другое на верблюда, третье - на толстого пингвина, но подул ветерок, и кошка превратилась в косточку, верблюд стал похож на портрет прекрасной дамы, а пингвин не изменился.
– Блин, чувствую себя Андреем Болконским, - вспомнил программист прочитанное лет пять назад классическое произведение '100 романов классиков в кратком изложении'.
В голове гудело, будто кто-то ударил его кувалдой. И только облака над ним успокаивали. Яркое солнце, пробивавшееся сквозь них, слепило, и от этого хотелось закрыть глаза и попытаться уснуть. Но вдруг парня будто ужалили. Оглушительный свист раздался прямо над головой, и вместо облаков и солнышка программист увидел над собой гигантских размеров крылатое создание. 'Мне копец, это гарпия', - подумал сперва Иван Дурак.
Он вскочил и огляделся. Лежал он на берегу небольшого озера, может, даже, пруда, к которому вплотную прилегали сосны-великаны и изящные стройные березы.
– Так, прикольно, - сказал сам себе парень, - утонул в реке, а всплыл в озере.
Он посмотрел на себя - чертовская раскраска смылась, а вот одежды на нем не прибавилось: как он утонул в черных бермудах до колена и в длинной мантии-простыне, так ничего нового в гардеробе не появилось, только браслет, подарок богов, слабо светился зеленым.