Она говорила так ради Шона. Он крохотный был такой и ничего не понимал. Шон был единственным ребёнком и единственным, кто всё ещё верил в чудеса. Он едва не утратил это качество, когда мама умерла.
Тереза Мари Янг, ты самая лучшая, кого я когда-либо имела. Обещаю, я сберегу Шона. Он вырастет и у него будут свои дети, которых он будет любить также сильно, как ты любила нас. Я не ценила тебя, когда ты была рядом. Я не показывала свою любовь к тебе, когда ты была рядом. Теперь, когда ты ушла, показать свою любовь к тебе кажется невозможным. Я не могу отпустить тебя, пока не покажу, как сильно люблю тебя.
Я нервно посмотрела на наручные часы. Уже без пятнадцати десять. Нельзя сказать, что я - человек с невероятным чувством времени и такта, но я не хочу нарваться на отца. Если он узнает, что я покидала дом из-за кота, - будет очень плохо, - он как минимум вышвырнет Симбу на улицу. Он - монстр. Но он по-прежнему мой отец.
Он строго-настрого запретил мне выходить из дома одной, а на Симбу и мои чувства, как и всегда, наплевал. Именно поэтому в магазин за кошачьим кормом я отправлялась только по вечерам - сон у отца крепкий, - отсыпался он днём из-за ночных дежурств, - поэтому не слышал моей возни, но чтобы быть уверенной, что он не поймает меня, я предпочитала выбираться через окно. Наша квартира находилась на втором этаже, поэтому все, что мне нужно было сделать для благополучного побега - тихо спуститься на крышу подъезда, что находилась почти на уровне моего окна, а дальше спрыгнуть с неё. Только очень осторожно, потому что я рисковала свернуть себе шею. Возвращалась домой я всегда через дверь, потому что отец к тому времени уже уходил на работу. Я была бесконечно благодарна ему за то, что он никогда не заглядывал в мою комнату по утрам и моего отсутствия, разумеется, не замечал. Но если он узнал бы о моих похождениях - и мне, и Симбе не поздоровилось бы.
Папа - бывший коп и военный, а бывших копов, как говорится, не бывает, поэтому ему - человеку с безупречной выдержкой и идеальной физической подготовкой - поручили целый отряд Иммунных. Весь отряд поделен на несколько возрастных групп, в каждой свой командир, но отец все равно там самый главный: ему подчиняются эти самые командиры. А ещё он будет тренировать новобранцев, а зная отца и то, какой он безжалостный, я очень надеялась, что у меня не обнаружат иммунитет и я не попаду на его занятия.
Через пару дней у меня проверка, которая определит мою принадлежность к одному из отрядов: Иммунные и Не иммунные.
Я, Шон, отец и все нью-йоркцы первым делом прошли проверку на наличие вируса. На тот момент живых в Нью-Йорке осталось всего тридцать девять тысяч: кого-то вирус убил, как маму, кто-то - стал зомби, и его застрелили, а кто-то - покинул город, надеясь, что это убережет их от заразы.
Инфицированными оказались двадцать восемь тысяч с половиной людей. Носителей вируса отсеяли и уничтожили, а тех, кто болезнь не подхватил, стали проверять на наличие иммунитета. Закончив с Чисткой, - так назвали процесс уничтожения инфицированных, - правительство приступило к Проверке. Проверку воспроизводили исходя из возраста: сначала самые старшие, потом самые младшие. Дориан Теллер, мой лучший друг, - старше меня на три года, - уже прошёл проверку: его определили к Иммунным. С тех пор мы виделись реже, хотя раньше были неразлучны. Моё время идти на проверку наступит через три дня, а Шон туда отправится только через неделю.
Люди, обделённые иммунитетом, занимаются обычными, привычными всем делами: большинство из них врачи, кто-то готовит еду, кто-то из Иммунных - ведёт подсчёты населения. Не иммунные никогда не покидают город и не контактируют с новоприбывшими, чем и отличаются от Иммунных.
Не иммунные - просто выжившие, а Иммунные - солдаты, защищающие выживших.
Трудно поверить, что выжившие сумели вычистить от Капсулы и инфицированных весь город.
И вот, я уже была дома.
Я подошла к зеркалу и стала рассматривать отражение. Из него на меня смотрели два больших карих глаза на овальном лице. Ресницы были слегка подкрашены тушью - это единственное, чем из косметики я пользовалась. Брови густые, но аккуратные. У всех моих ровесниц они всегда были тонкими, как у Барби, поэтому девчонки часто дразнили меня за мои. Мама и подруги говорили, что это зависть с их стороны, - близкие считали, что я красивая, но я почему-то решила, что быть другой - это плохо.
Сейчас я перестала считать себя некрасивой. Симпатичная, но не более того. Мне часто твердили, что я похожа на маму, но я такого сходства не замечала: она - высокая и стройная, со сказочным, как у королевы, лицом, а я - гадкий утёнок.