Эйприл осторожно сунула руку в карман моего комбинезона. Я перехватил её руку, и получилось так, что её ладонь сейчас лежала в моей. Мои пальцы сжали её хрупкую кисть. Мы оба смотрели на камень, что лежал на ладони Эйприл. Малахит. Малахит, который я везде таскал с собой с момента гибели сестры.
- Это ведь принадлежало ей, не так ли? - тихо спросила девушка. Я поднял на неё глаза. Эйприл смотрела прямо в мои. Я заметил, что наши лица разделяют всего два фута. Ещё немного, и мы могли бы поцеловаться. Я запретил себе об этом думать.
Я опустил взгляд на наши руки и кивнул:
- Да, это принадлежало ей.
Лили собирала камни. Самые разные. Несмотря на столь юный возраст, она находила своё хобби весьма занимательным. Вместо игрушек на свой день рождения она получала редкие камни, и это приводило её в дикий восторг. Малахит был её любимым, поэтому она взяла его с собой в дорогу до Нью-Йорка, как самую ценную вещь, которую когда-либо имела и с которой не хотела расставаться. Отца она даже не видела, ведь когда родилась, его с нами уже не было, но мама рассказала ей, что раньше этот камень принадлежал ему. Именно оттуда у Лили было такое влечение к подобным вещам. Ей казалось, что так она будет к отцу ближе.
Жаль, что это не моя семья. Я был четвёртым лишним. Чужаком. Я был чужаком в этой семье.
Слова полились сами собой, точно давно уже ждали своего часа.
- Когда до Нью-Йорка оставалось примерно две недели, мы решили переночевать в большом особняке в Огайо, - я хорошо помнил ту ночь и всё до самых мелких деталей. - Вся наша группа вместилась туда. Тогда нас было много. Очень много. Лили с мамой спали в самой верхней комнате. Когда-то это была детская... А стала могилой для моей семьи.
Мне не надо было видеть лицо Эйприл, чтобы почувствовать, как она напряглась.
- Ночью заражённые проникли в дом. Большинство людей успели выбежать до того, как наш тогдашний командир, Оливия, подожгла дом с целью уничтожить зомби. Дом уже горел, когда я его покинул. Выбегая, я был уверен, что Лили и мама ждут на улице. Однако, их там не было, и я рванул обратно, но даже до третьего этажа не смог дойти - дальше второго огонь не пустил, при этом едва не убив меня самого. С тех пор у меня появилось прозвище. В этот дом зашёл Джейсон, но вышел уже Феникс, - подытожил я свой рассказ, который сопровождал напряженными паузами и болезненными вздохами. Я сказал ей своё настоящее имя не случайно. Я не проболтался. Я планировал это уже очень давно. Эйприл должна была знать правду обо мне. - Я сбежал. Это прозвище мне не подходит.
- Джейсон, это не твоя вина. Никто не мог им помочь, - горячо возразила она. - Тот, кто остался в живых, часто винит себя в смерти другого. Это значит, что у тебя есть сердце и чувство вины. Этого многим людям не хватает.
Я не ответил. Что я мог сказать? Согласиться с ней? Где-то в глубине души я понимал, что Эйприл была права как никогда. Но я не мог простить себя за содеянное.
- Кроме того... - Эйприл улыбнулась. Её приятный голос - бальзам на мою израненную душу. - Имя Джейсон мне нравится больше, чем Феникс. Оно... красивое.
Странно было снова слышать своё имя. Странно было откровенничать здесь с Эйприл. Странно было чувствовать её прикосновения. Но ещё более странно было мечтать о её поцелуе.
Не разрывая зрительного контакта с ней, я выпрямился. Взгляд перескакивал с её глаз, чистых, глубоких и решительных, на розовые губы. Самый красивый оттенок розового, который я когда-либо видел.
Её губы были чуть приоткрыты. Тонкая верхняя, с ярко выраженной дугой, и полная нижняя. Ещё год назад я не нашёл бы такое сочетание привлекательным. Год назад я бы даже на обратил внимания на эту девушку. Раньше я видел только фигуристых длинноволосых красавиц с яркой помадой на губах. В своё оправдание сейчас я мог признать лишь то, что я был слеп.
- Джейсон... - почти задыхаясь, прошептала Эйприл. Не так, будто пробовала моё настоящее имя на вкус. Так, будто это было необходимо ей, как глоток свежего воздуха.
Я был измученным странником в горячей пустыне, она - глотком холодной воды. Я распадусь на части, если не сделаю этого.
Всё это время, в последние недели, формировалось и крепло моё влечение к ней. Я начал замечать, что моё сердце бьётся быстрее, когда она смотрит на меня своим осуждающим или понимающим взглядом, всё чаще ловил себя на том, что смотрю на Эйприл, когда она не видит, понимал, что жду вечера, чтобы с ней наедине отправиться к Венди.
Моя рука потянулась к её тонкой шее и притянула её голову к моей. Я чувствовал её свежее сбивчивое дыхание, почти слышал стук её сердца. Заглядывая в её глубокие, свежие, ясные глаза, я опустил веки в ожидании того момента, когда наконец попробую её губы на вкус. Но вдруг она отстранилась. Просто отвернулась от меня и, смущённая тем, что могло только что произойти, отодвинулась на кровати.