Постучав кончиком пера о бумагу и собравшись с разбегающимися мыслями, чародей сделал последнюю запись: «Из нового: У остроухих появилась новая традиция: покидая свой гадюшник, брать "Дорожное имя". "Низшим" они теперь представляются вымышленными именами. Забавное обоснование... Эльфийские лица короткоживущие народы помнят, только пока живут свидетели. Но имена передаются через поколения! Были случаи, когда пойманных на грязных делишках остроухих ловили. Ловили спустя столетия после совершения преступлений! Злодеев находили по их именам, передаваемым из поколения в поколение. Вот и стала падаль лесная придумывать временные прозвища. Нашкодят... А если попадутся и сбегут, то отсидеться где-нибудь, пока свидетели не перемрут от старости, возьмут новое имя и, как ни в чём не бывало, вновь гуляют по миру! Мрази... Это у них традицией стало... Так. Всё! Закончил! Наконец-то! Теперь можно и отдохнуть. Просто полежу. Жаль, что уснуть не получится».
Бросив перо в чернильницу, а исписанные бумаги оставив на столе, мертвец быстро собрал вываленное на покрывало имущество обратно в рюкзак, поставил его на пол, а сам с облегчением улёгся. Не успевшая просохнуть одежда его совсем не смущала. Опустив голову на подушку, он прикрыл глаза, стараясь ни о чём не думать. Донёсшийся из под низкой кровати вскрик Гел-Гуппо, придавленного весом хозяина: – Ой! Предупреждать надо! – был полностью проигнорирован. Ворча, бесёнок выкарабкался из предыдущего, ставшего непригодным, убежища и сразу забрался под стул, с опаской поглядывая на спящую рядом Калли.
– Моя пещерка... – одновременно жалобно и просяще заявил он, а не получив ответа, уселся на пол. Провозившись на месте несколько часов, демонёнок достал скрытые под иллюзией обезьянки, заткнутые за набедренную повязку травы, прихваченные из алхимического магазина.
***
Магистр старался лежать, ни о чём не думая, но навязчивые мысли продолжали крутиться в голове.
«Почему у эльфов такая короткая история? О каком "Катаклизме" знала эта мразь остроухая? Такое впечатление, будто они стёрли своё прошлое... Что-то натворили, о чём не хотели сообщать потомкам? Затопление континента? Вполне тянет на "Катаклизм"... Могли быть его причиной и теперь скрывают это? Нет. Подобное чересчур даже для лесных отродий! Но что-то они точно скрывают...»
Пытаясь бороться с размышлениями и отдохнуть, демонолог вспомнил о медитации, практиковавшейся монахами некоторых религий в его времена. По слухам, те могли входить в состояние, близкое ко сну. Увы, подобным навыком чародей не владел. Поэтому он, не обращая внимания на время, ограничился попытками исключительно силой воли остановить течение мыслей.
В какой-то момент Ксирдис ощутил, что головная боль незаметно отступила, да и мысли стали более спокойными. Прервать отдых вынудил запах дыма, а затем и кашель бесёнка. Резко распахнув глаза и вскочив с кровати, демонолог в спешке осмотрелся, взглядом ища очаг пожара, намереваясь магией погасить огонь. Но увидел лишь чихающего Гел-Гуппо с самокруткой в руках, источающей зеленоватый искрящийся дымок. Даже через иллюзию его глаза светились неестественным изумрудным сиянием. Пожёвывая трофейный хвост, не поднимая головы с передних лап, Калли лениво наблюдала за происходящим.
– Бес, что ты устроил?.. Нет. Где ты взял бумагу?! – прорычал мертвец, бросившись к столу.
– Хо-хозчин... Оно жж-жётся! – простонал демонёнок. Увидев чистый лист бумаги с оторванным краем, магистр немного успокоился. Выхватив у слуги самокрутку, чародей бросил её на пол и растоптал, презрительно фыркнув: – Это не табак. Нечего всякую дрянь курить. Где ты вообще этому научился?..
– Жжётся... В ней м-магия! Хотел попро-бовать... Так высший делал! Травку в лист заворачивал и курил... Хозяин, жжется!
– Идиот... Травы разные бывают, в том числе и вредные, – стараясь сдерживать гнев, мертвец достал из рюкзака апельсин и кинул в беса, – съешь. Воды у нас нет, а в нём сока много. Может быть, поможет...
Фрукт попал бесёнку по голове, а отскочив, упал и покатился по полу. Гел-Гуппо быстро поймал его и вместе с кожурой принялся быстро жевать.