— Ну вот видишь, — упрекает он меня, — ты там ходишь, наверно, с ними по одним улицам, и на сходках ваших не раз встречаешься, и, конечно, беседуешь, а что пишут они, не знаешь.
Слова его больше походят на сожаление, чем на укор: ну как же ты так? И он сам подробно знакомит меня с творческими планами того или иного писателя.
Откуда он знает? Как это откуда? А новогодняя статья в «Литературке». Разве я не читала? Читала, но не обратила внимания. Вот тебе и получай… Товарищ твой работает над новой пьесой на колхозную тему, а также обещает написать сценарий. Про людей интеллигентного труда…
— Скажи ты мне, пожалуйста, — уже другое интересует Михала, — а как пишутся эти сценарии? Это каждый писатель может сочинить, — например, ты сумела бы?
Прояснив сценарную тему, мы какое-то время разговариваем о литературе и о жизни вообще.
— Сегодня у нас… — начинает свой рассказ Михал.
«Сегодня у нас» — это сегодня и у меня особенное. Это сегодня в моих Липниках — небольшой, на четырнадцать хат, деревушке, затерянной среди болот и лесов так, что весной и осенью не пройти, не проехать. И по сей день живы у нас такие названия, как Шэндар и Кляпчанское. Кляпчанское болото, где раньше в сенокос, чтоб перенести сено, мужчины снимали штаны. Иного выхода не было.
А на Шэндаре — непролазной гати — утонул когда-то старьевщик Шэндар. Слез человек, чтоб перевести коня через мостик, а конь провалился, ногу зацепил между гнилых жердок и столкнул хозяина в канаву. Только на другой день услыхали пастухи, что конь где-то ржет. Коня с телегой кое-как вытянули, а Шэндар утонул.
Теперь через то Кляпчанское девчата в босоножках проходят. А на Шэндаре этим летом овес — до пояса — бушевал.
Теперь жена так ссорится с мужем:
— Вставай, Алеська, принеси мне два ведра воды.
— Принесу, — и Алесь переворачивается на другой бок.
— От человечина! — не выдерживает жена. — Не выспался, бедолага!
— Дак я ж проснулся сразу, как Минск заговорил…
— Перелил в кашу масла! Как Минск заговорил! Пускай бы так быстро вскочил, как Москва заговорила.
Или случится что по какой-то причине на электростанции, возьмут да вечером вдруг не дадут Липникам света. Какой бунт бабы поднимут!
— Кажется, взяла бы да колом по этой лампе.
Это бушует жена Михала Няронского, Нина.
Она только что внесла из сеней лампу, влезла на скамейку и вешает эту лампу на гвоздь в балке (по старой привычке вбили все-таки гвоздь в новой хате).
— И когда это ты так забарствовала, матушка? — усмехается Михал.
Забарствовала? Другой свет увидела, вот и не желаю больше сидеть в темноте.
— Ну, тогда придется заявление председателю подать, чтоб он тебе персональный движок установил на дворе.
На столе свежие газеты «Правда», «Звезда», «Литературная газета»… Рядом торба пастушья, а в торбе — том Александра Твардовского. Журналы из сельсоветской библиотеки, а Твардовский свой, собственный.
Строить новую хату Няронские собирались несколько лет: и с материалом трудно было, и денег не могли скопить, да и с детьми хлопот хоть отбавляй. Все трое в десятилетке, всем троим надо нанять квартиру — каждый день десять километров не находишься. Всем троим каждое воскресенье по торбе давай. А в торбу надо положить и сала, и колбасы, и сыра сушеного. Едоки отменные. А сколько кроме тех торб еще и всего другого требуется. На хлопцах штаны и обувка огнем горят. А девчонке и подороже, и помоднее хочется. Известно — девчонка.
Соседи один за другим новые хаты ставили. И под гонтом, и под шифером. Не узнать деревню стало — улица словно расступилась. Только Михал с Ниной все в старой жили. Правда, за это время дети выросли, выучились, все трое стали на ноги. Старший сын — офицером. Средний — геологом. А дочка (все маленькая была), та по планированию сельского хозяйства в институте. «Ближе к дому будет», — объяснял Няронский. А она взяла да в Казахстан улетела, в совхоз, на целину.
Однако Няронские построили все же новую хату.
— Зачем она вам, двоим старикам? Хватило бы на ваш век и той, что есть, — отговаривал кое-кто из соседей. — Или надеетесь, что сыны невесток в новую привезут?
Михал в таких случаях пожимал плечами: ясно, что хватило бы и старой, но так «министр внутренних дел» скомандовал. Иначе жену не величал.
— Мы еще сами поживем в новой хате, с невестками больно хлопот много, — отвечала Нина соседкам, где-то в глубине души ожидая этих невесток и тревожась: забрать-то сынов они заберут, а вот захотят ли взглянуть на отцов порог?