Толстопуз Недоум машинально взял одну из улиток, сунул в рот и хрустнул ею как леденцом.
– Легкомысл, ты меня слышишь? – повторил он.
Лорд Мудрый широко открыл глаза и с яростью уставился на мэра:
– Ты только что проглотил белогубую полосатую улитку, за которой я охотился целую неделю! Ты хоть понимаешь, какая это редкость?
– Что? А? – искренне удивился мэр. Затем до него дошло, о чем говорит лорд Мудрый. – Ах, прости, Легкомысл. Я думал, ты ими завтракаешь. Я просто не понял, что ты делаешь с ними.
– Я наблюдаю за ними, изучаю их. Я пишу научную работу о слизняках и улитках Поднебесного по заданию Королевского общества по изучению моллюсков. А ты, можно сказать, съел две страницы. Чтобы найти другую особь, мне понадобятся годы!
– Прости, Легкомысл, прости, – сказал несчастный мэр. – Сейчас не до раздражения. Есть много других поводов для волнения. Например, вот это пятно у меня на груди. Я хотел спросить, не знаешь ли ты, как его вывести?
Лорд Мудрый посмотрел на пятно и покачал головой:
– Я – нет. Но мой камердинер Голубок разбирается в этих вопросах.
Он позвонил в колокольчик. Ответа не последовало. Он снова позвонил. Снова никакого ответа. В конце концов после третьего звонка в библиотеку вошел ласка-камердинер с книгой в лапе. Похоже, ему не слишком понравилось, что его побеспокоили.
– Звонили, мой господин?
– Три раза. Неужели для того, чтобы дозваться тебя, нужно палить из браунинга?
– Спалить Браунинга[1]? – недослышал или сделал вид, что недослышал, камердинер. – Да, на такое вы вполне способны! А ведь ваш отец ценил поэзию, и дед тоже. Простите меня, но, по-моему, нынешнему поколению Мудрых чего-то отчаянно не хватает.
Мэр подумал, что ласка чертовски нагл, но на этот раз ему хватило ума промолчать, тем более что сам лорд Мудрый не высказал никаких замечаний по поводу неподобающего поведения камердинера.
– Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен, мой господин? – закончил Голубок свою тираду.
– Разумеется, можешь. У Толстопуза пятно от чая на нагруднике. Ты можешь его вывести?
– Ржавчина, – поправил Толстопуз. – Это ржавчина.
– Могу предложить прекрасные отбеливающее средство, мой господин.
– Ты можешь предложить все, что угодно, для этого мы тебя и позвали, – сказал Легкомысл. – Все в порядке, Голубок. Принеси этому малому свой отбеливатель.
Голубок вышел из комнаты и вернулся с каким-то флаконом. Сердито взглянув на мэра, он нанес небольшое количество жидкости на рыжее пятно. Вскоре оно исчезло, значит, средство подействовало. Но незамедлительно на его месте появилось новое желтоватое пятно, которое, казалось, еще крепче въелось в мех.
– Что ты наделал? – вскричал мэр. – Это ужасно!
Голубок распрямил плечи:
– Простите, мэр. Я искренне хотел вам помочь. Боюсь, больше мне здесь делать нечего.
Он покинул комнату, унося с собой флакон с отбеливателем.
– Ну, посмотри, что ты наделал, – укоризненно произнес вслед ему лорд Мудрый. – Ты же его расстроил!
– Легкомысл, так только хуже!
– Он хотел помочь тебе! И по-моему, твой нагрудник выглядит сейчас значительно лучше. Желтый цвет сочетается с цветом твоих глаз.
– У меня глаза не желтые!
– Белки желтые… или, по крайней мере, то, что у других называется белками. А если оно так уж тебе не нравится, то приколи на него медаль или что-нибудь еще. Никто ничего и не заметит.
– Но я-то сам буду знать, что оно есть! – Мэр любил считать себя совершенным во всех отношениях.
– Ну, если что-то и осталось… – поднеся монокль к правому глазу, произнес лорд Мудрый.
По его тону Толстопуз Недоум понял, что пора уходить. Он попрощался и вышел. Проходя по гостиной, он заметил Голубка, уютно развалившегося в кресле с томиком стихов Билли Бердсворта. Мэр усмехнулся.
– Только бабы читают стихи, – сказал он тихо, но достаточно внятно, хотя прекрасно знал, что Голубок прекрасно владеет боевыми искусствами Востока и ударом хвоста может расколоть полено.
Несчастный Толстопуз Недоум уныло поплелся домой. Там он плюхнулся в кресло и с горестным видом уставился в стену.
– Хорошо провел день, брат? – спросила его Сибил.
– Ах, это ужасное пятно на нагруднике, оно никак не сходит.
– Ну-ка. – Сибил осмотрела пятно. – Ты что, пытался вывести его отбеливателем, да? Теперь оно никогда не сойдет!
– Это не я! – гневно ответил Толстопуз. – Камердинер Легкомысла, Голубок.