Помещение, в которое они попали, больше, чем наполовину занимал чуть потрепанный электронный пыточный саркофаг - иначе Часовщик не мог назвать эту штуковину. Узкое ложе, накрытое толстым прозрачным колпаком, фиксаторы для рук, ног, торса и головы, рядом с последним - маска с респиратором и непрозрачными очками. И еще - небольшой, похожий на паука механизм в изножье ложа.
- Это оно? - спросил Часовщик.
- Да. - Мышка, подозрительно прищурившись, глянула на своего спутника. - Только я видела модель поновее...
Часовщик кивнул, обошел саркофаг и включил терминал. Он решил, что это все-таки не операционная - это мастерская. Не для лечения сюда приходили люди. Для ремонта.
Он принялся исследовать незнакомое оборудование.
- Тебе надо подобрать руку. Посмотри пока там, - и он мотнул головой в сторону приоткрытой двери, за которой, судя по всему, находился склад.
- А ты сможешь меня починить? - спросила Мышка.
Часовщик поднял голову.
- Ты мне веришь?
- Я... - Она закусила губу и вдруг покачнулась.
Часовщик выскочил из-за терминала и подхватил ее, стараясь не задеть культю.
- Мышка...
- Ничего. Я сейчас... - Она улыбнулась и вдруг прижалась к нему. - Да, верю.
- Хорошо. Раздевайся и ложись.
- А руку?..
- Я передумал. Надо сначала запустить диагностику.
Мышка кивнула, отдала ему плащ и начала раздеваться. Часовщик отвел глаза.
- Эй, - позвала она его.
- Что?
- Посмотри на меня.
- Успею еще...
- Нет.
Она подошла к нему, обняла одной рукой и заглянула в глаза.
- Вместе?
Часовщик ответил на ее взгляд. Провел пальцами по щеке.
- Вместе, - сказал он. - Ложись.
Мышка и Часовщик
Это похоже на таблицу. Раскинувшуюся от одного горизонта до другого таблицу, состоящую из маленьких и каких-то мутноватых квадратиков-ячеек.
Девочка приглядывается. Одна из таких ячеек отличается от остальных. На удивление чистая, словно светящаяся изнутри. Она притягивает девочку.
Обязательно надо узнать, почему.
Где-то далеко бьется стекло.
- Смотри, Июль, - улыбаясь, говорит отец и указывает на стену комнаты.
Девочка послушно смотрит. Стена прозрачная. Они с отцом словно ящерицы в террариуме. И сквозь стену...
Люди. Соседняя комната забита людьми. До отказа. Они прижимаются лицами к стеклу, колотят кулаками, даже зубами скрежещут, лишь бы прорваться...
- Видишь, Июль? - спрашивает отец.
Одна половина его лица улыбается, вторая... Девочка теряется в догадках. Может быть, это страх. Может быть - ненависть.
- Да, - говорит она.
Голос не ее. Совсем другой, постарше и какой-то скрипучий, словно из битого коммуникатора. Девочка касается рукой горла.
К ним в комнату вваливается человек. Прорвался. Он падает на пол лицом вниз, но успевает выставить руки. На человеке черная куртка и ботинки - больше ничего. Поднимает лицо, смотрит на девочку.
Она опускает взгляд. Можно было бы попытаться вспомнить, где она видела этого человека, но внизу, под стеклянным полом, мелькает бледная тень. Сначала девочке кажется, что это какая-то рыба - только она не плывет, она ползет по той стороне пола, цепляясь за стекло пятью щупальцами, растущими там, где у рыбы должна быть голова.
Это не рыба. Это рука. Добравшись до человека, она хватает его за болтающиеся гениталии и утягивает сквозь пол.
Снова где-то разбивается стекло.
- Вот так с ними и надо. - Отец поворачивается к девочке и удовлетворенно кивает. - Так, как я тебя учил.
- Ты предал меня.
Лицо отца застывает.
- Нет, Июль, - говорит он, делая шаг вперед. - Просто людей слишком много...
Девочка взмахивает левой рукой. Отец отшатывается. У нее из плеча растет клинок, белый, в грязно-серых разводах, сгибающийся там, где должен быть локоть.
- Я. Не. Июль, - произносит девочка, выделяя каждое слово.
Она хватает отца правой рукой за волосы и одним взмахом клинка отсекает отцу голову. Крови нет. Тело отца оседает, выбросив из себя облачко черного пепла. Пепел медленно разлетается по всей комнате.
- Ты не Июль, - соглашается голова отца чужим голосом, который необходимо вспомнить.
Все остальное кажется неважным. Даже то, что рука, которая держит эту голову - грубый механический протез.
Пальцы разжимаются.
- Мышка!
Девочка смотрит вверх. На потолке висят механические часы.
И она проваливается сквозь время.
- Мышка!
Девочка широко раскрыла глаза. Ничего. Мрачно-розовый фон (она никогда не думала, что бывает такой цвет - мрачно-розовый) и пара фиолетовых пятен, выписывающих пьяные восьмерки над ее запрокинутым лицом.
Девочка попыталась сесть - и не смогла. Что-то сковало все ее тело. Она парализована?
- Не паникуй! Все хорошо. Подожди, пожалуйста.
Она повернула голову влево, откуда раздавался голос. Ничего.
'Что со мной?', хотела спросить она. Не вышло. Получилось какое-то шипение, и все.
- Не спеши, - сказал голос мягче, и девочка вспомнила, кому он принадлежит. - Я еще не убрал фиксаторы. Поэтому ты не можешь двигаться. А если я их сейчас уберу и ты попробуешь встать, то разобьешь нос о колпак. И нам еще и его придется менять.
Июль чуть улыбнулась. Стало гораздо легче. Она попыталась расслабиться и снова закрыла глаза. Странно, но фон так и не изменился, и пятна по-прежнему наматывали петлю за петлей, мешая сосредоточиться.
- Как ты себя чувствуешь?
- Пятна, - прошептала девочка и обрадовалась - удалось!
- Красивые?
Мышка широко распахнула глаза - и засмеялась. Голос возвращался. Потом смех сменили слезы.
- Не очень, - ответила она.
- Сейчас пройдут, - уверенно сказал Часовщик.
Что-то загудело. Мышка решила, что это, наверное, убирается тот самый колпак.
- Постарайся пока не шевелиться. Сейчас я сниму фиксаторы.
- Хорошо...
Странно, но теперь голос Часовщика раздавался как бы с двух сторон: слева погромче и более механический, а тихий и более живой - со стороны изножья ее саркофага.
Снова загудело, и девочка почувствовала, как мягкое, едва заметное давление на ее голову исчезло.
- Не спеши, - в который уж раз повторил Часовщик.
Раздались шаги. Потом... По глазам ударил яркий свет, заставив зажмуриться.
- Все. Попробуй сесть. Только медленно.
Медленно?! Девочка ухватилась руками за края саркофага и села. Голова закружилась. Она прижала ладони к глазам и...
У нее снова две руки.
Девочка осторожно отняла ладони от лица и открыла глаза.
- Получилось? - спросила она тихо.
- Наверное. Помнишь, как тебя зовут?
- И...
Она закусила губу. Июль больше нет. Так звали ее левую руку, ту, что осталась в квартире Эмиля.
- Мышка, - ответила девочка.
- Мышка, - повторил Часовщик устало. - Верно...
Она испугано взглянула на него. Мужчина стоял, облокотившись о бортик медицинского саркофага, сильно ссутулившись и низко опустив голову. Длинные волосы скрывали лицо, липли к покрытому испариной лбу.
Мышка протянула правую - живую - руку и коснулась его щеки. Щека была холодной, колючей от щетины.
- Сколько времени? - тихо спросила она.
Он поднял голову и прижал ее ладонь к щеке. Мышка ужаснулась. Лицо мужчины было не просто бледным - оно было каким-то сине-серым, с глубоко запавшим глазом.
- Да тебя самого к врачу надо!
- Ничего. - Он коснулся губами ее ладошки и с видимым усилием выпрямился. - Устал очень. Дальше будет проще... Только извини, я тебе сейчас не помощник. Сама выберешься?
И он убрал часть бортика саркофага.
Мысли
Апрель недоуменно смотрела на дверь, закрывшуюся за спиной господина Касареса. Девушка уже не помнила, когда такое было последний раз, чтобы мужчина после разговора с ней просто вставал и уходил.