Партия провозглашает лозунг критики и самокритики.
Самокритика для политика – роскошь, которой следует наслаждаться в узком семейном кругу.
Не надо в самокритике опускаться до хамства.
Бия себя в грудь, сними ордена.
Бить себя в грудь придумали для того, чтобы вывести из-под удара другую часть тела.
Теперь критиковать опасно и некого.
См. также «Спичрайтеры»
Поэтами рождаются, ораторами становятся.
Все хорошие ораторы начинали как плохие ораторы.
Политический оратор – это человек, который может говорить четыре часа без перерывов на мышление.
Когда Цицерон произносил на Форуме свои речи, слушатели находили, что никто не умеет говорить лучше Марка Туллия; но когда говорил Демосфен, афиняне восклицали: «Война Филиппу!»
Он говорил о коммерции, как десятая муза.
Я не хочу уйти в будущее с грамматическими ошибками.
В речи некоторых людей слышны орфографические ошибки.
Он мобилизовал английский язык и послал его в бой.
Уинстон в высшей степени красноречив, убедителен и не прав.
Политическому оратору нужны могучие легкие и слабая голова.
[Политические] ораторы должны всегда предлагать самое лучшее, а не самое легкое.
Слушать речи политиков – все равно что слушать жену; ты не слушая знаешь, что она говорит и что она будет говорить.
После определенного возраста человек всегда произносит одну и ту же речь.
Только тот оратор велик, который кажется великим народу. (…) Что одобряет толпа, то приходится одобрять и знатокам.
Однажды Лисий передал какому-то человеку, имевшему тяжбу, написанную для него речь; тот, прочтя ее несколько раз, пришел к Лисию унылый и сказал, что при первом знакомстве речь показалась ему превосходной, а после второго и третьего чтения – вялой и никчемной, на что Лисий, засмеявшись, спросил: «А разве не один раз собираешься ты говорить ее перед судьями?»
Заставлять дурака молчать – неучтиво, а позволить ему говорить – жестоко.
«Вы когда-нибудь выступали перед большой аудиторией?» – «Да». – «И что же вы говорили?» – «Не виновен».
Надеюсь, я никогда не буду столь опытен, чтобы говорить без смущения, когда мне нечего сказать.
На подготовку 10-минутной речи мне нужна неделя; на 15-минутную – три дня; на получасовую – два дня; а часовую речь я могу произнести хоть сейчас.
Он был из тех ораторов, которые поднимаются на трибуну, не зная, что они скажут; произносят речь, не понимая, что говорят; и садясь, не знают, что они, собственно, сказали.
Как мы можем запомнить речь, если сам оратор не может прочесть ее без бумажки?
Я говорю без бумажки: прямо из головы, то есть из ничего.