Помню, как от этой цифры в моей груди больно закололо. Я уже слышала этот срок, когда мы обсуждали происходящее с родителями и Ричардом Нивущенко, который, как психотерапевт, знающий меня длительное время, мог точно выбрать верный путь лечения. Тогда не было так же больно, потому что надежда всё-таки оставалась. Надежда на то, что это решение не конечное, что я не буду обязана обрубить всё связанное с любовью всей своей жизни, которая заняла каждый микроскопический кусочек в моём сердце. Но сейчас это было во много раз серьёзнее, а всё потому что я была к такому не готова. В очередной раз потеряла контроль над своими чувствами и эмоциями и выпустила всё наружу, к родителям. Которые отчётливо доказали, что клешни, которыми они меня укутывают, крепки и законны.
Я сидела в этом сером помещении на краю длинного стола ближе всех к судье и буквально чувствовала, как с каждым словом, вылетающим из уст этой женщины, меня всё сильнее связывают по рукам и ногам, не давая жить так, как хочу этого я. Мне не дают наслаждаться жизнью, так как мои эмоции успешно берут верх надо мной. Но почему же мои родители не научили меня этому? Они ведь сами перекрыли мне это умение, а теперь, как и всю мою жизнь, не дают научиться.
Вдруг я почувствовала, как меня прожигают взглядом. Подняв голову, которая всё это время была покорно опущена в пол, я встретилась с родными карими глазами, так по родному наполненными болью. Я уже не помню, когда последний раз и как выглядели глаза Разина, смотрящие на меня уверенно и счастливо, отражая спокойствие, которое должно быть внутри него.
Миша давно заметил, что мои эмоции зачастую берут верх надо мной и помогал мне научиться этому контролю. Он был моим костылём в этом мире, где полагаться на чувства запрещено. Он был опорой во всех ситуациях, когда трезвость и жёсткость помогают выйти победителями. Все экзамены, все физические травмы и даже простой поход в спортзал, должен проходить только под чётким контролем сознания, не давая протиснуться чувствам. В ином случае ваш настрой полетит к чертям, а нужную концентрацию вы не найдёте никогда.
Я попыталась через свой взгляд передать всё сожаление, которое я испытывала, из-за того, что снова не справилась с самой собой. Я пыталась извиниться и забрать его боль, ведь он не виноват, он делал всё, чтобы я научилась и, чтобы мы были вместе. Я почувствовала, как во внешних уголках глаз скопились слезы. Есть ли смысл их сдерживать сейчас? Когда мои родители и родители Михаила против «нас»? Сил сдерживаться больше нет! Но я знаю, что, если я выпущу слёзы менее больно не станет. Станет ещё больнее от осознания, что я безнадёжна.
Неожиданно послышался удар деревянного молоточка, на миг наши взгляды обратились к источнику звука, но затем снова встретились, образовывая взрыв боли. В момент мне стало так страшно, что я перестала дышать! Я не хочу, чтобы этот взгляд, подаренный мне, был последним, который я увижу от Миши за всю свою жизнь!
Но он грубо кивнул мне и, тяжело дыша, направился к выходу из зала. Он сдержал свои эмоции и был благодарен мне за то, что я сдержала свои. В голове всплыли его слова после одной моей масштабной истерики: «…Малышка, больше всего я не могу терпеть себя, когда вижу твои слёзы. Я не могу стерпеть эту боль, потому что хочу, чтобы рядом со мной ты улыбалась и смеялась… только так, ладно? Поэтому как-только что-то случится или тебя что-то будет тревожить сразу говори, я обязательно помогу и пойду навстречу. Не доводи себя до такого, ведь я брошусь к тебе на помощь, брошу всё и всех. Я всегда выберу тебя, но в таком случае я могу сделать только хуже, что-то упущу… может это будет даже наш с тобой шанс на компромисс…» Я кивнула сама себе и проглотила комок, который резал моё горло изнутри.